– Ник, вода действительно бывает очень опасной. И коварной. Помни об этом.
– Я знаю, папа.
– Конечно. Конечно, ты знаешь. Ты ведь любишь воду и делаешь большие успехи в плавании. Русалочка ты наша. И все равно…
Мы подъезжаем к временной стоянке у ворот школы. Тренькает мобильник – кто-то прислал мне эсэмэску.
– До встречи. – Отец целует меня в щеку. – Ты после школы сразу домой?
– А куда же еще, папа? Ранний чай, и в восемь часов – заниматься.
Он кивает, поскольку знает мой распорядок дня наизусть.
– Пока, Ник.
Я подхватываю рюкзак и блейзер. Оглянувшись, вижу, что отец опять слушает радио. Выпуск новостей продолжается. Папа машет мне рукой. Я ему тоже машу и достаю мобильник. Сообщение прислал Гарри:
Улыбаюсь, запихиваю мобильник в карман и вливаюсь в толпу спешащих учеников.
Глава 2
Попробуйте при такой жаре вникать в материал урока! Даже учителя сдались. На занятиях мы без конца смотрим то фильмы, то видеоролики. Некоторые даже отдаленно не связаны с темой урока. Кажется, будто это последняя неделя перед летними каникулами, хотя до них еще целых три недели. В классах открыты все окна. На столах у нас – бутылки с водой. Нам разрешили не надевать блейзеры, и все равно мокрые рубашки прилипают к телу.
Жарко так, что и дурака валять не хочется. Мы сидим с остекленевшими глазами и пялимся в экран на передней стене. Я беспрестанно думаю о плавании, о мире, частью которого стала, о словах «старший состав» и «элита». Я создана для этого!
Не понимаю, почему вода вызывает у отца такое беспокойство. Для меня она эталон безопасности. Прямоугольник воды в прямоугольном здании бассейна. Привкус хлорки во рту, ее ощущение на коже. Это место я не променяю ни на какое другое. Я бы и сейчас с удовольствием плавала, но никак не могла выбросить из головы оранжевый торс куклы. Затонувшая кукла… и девочка, утонувшая в озере.
На большой перемене я сижу с одноклассницами в тенистом уголке двора. Вроде бы все как всегда, но… Я примостилась на краю круга, не ощущая себя частью компании. Никто не сдвигается, чтобы меня впустить. Раньше мы по-настоящему дружили, но с тех пор, как я начала плавать, наши отношения изменились. После школы я уже не могу отправиться с ними в город. У меня тренировки. Я не выпиваю, не курю и избегаю всего, что плохо влияет на спортивную форму. Когда отдаляешься от компании, можешь взглянуть на своих друзей со стороны. Замечаешь особенности, которые тебе не нравятся. Пока все сидят вместе, кажется, подруги неразлейвода. Но вот одна уходит, и о ней почти сразу же начинают сплетничать. Колкие замечания, едкие шуточки. И так постоянно. Не сомневаюсь, мне тоже кости перемывают. Иногда даже любопытно: какие мои недостатки они смакуют?
Вынимаю из рюкзака приготовленные отцом домашние сэндвичи, фрукты и йогурт. Ем и прислушиваюсь к разговорам. Сегодня тема одна: несчастная девочка, утонувшая в озере. Новости распространяются быстро, и то, о чем не сообщили СМИ, дополняется людской молвой. Погибшая училась в школе имени Стэнли Грина. Наша сверстница. Старшеклассница. Ее сестра играет на кларнете в Бирмингемском школьном оркестре. На озеро она пришла не одна, а с друзьями. Все резвились в воде, пока не заметили, что подруга куда-то исчезла, совсем недавно – минуту назад. Этого оказалось достаточно, чтобы бедняжка утонула. Скорее всего, запуталась в водорослях и не смогла выбраться.
Разговор продолжается. Такое ощущение, что они сплетничают о другой девчонке, которая жива и поныне. С кем дружит, по кому сохнет, кто сохнет по ней. И вдруг кто-то говорит:
– Интересно, а как это – тонуть?
Все замолкают. Каждая представляет себе последние мгновения жизни этой девочки. Одна. Вокруг вода. Страх, перерастающий в панику. И неоткуда ждать помощи.
После еды уроки становятся еще невыносимее. Мы занимаемся в новом корпусе. Там большие окна, причем с двух сторон. Солнце прожаривает класс. Сидящие на солнечной стороне обильно потеют и ерзают на стульях. Мне повезло, мое место – в тени, но воздух все равно жаркий и липкий. Идет урок английской литературы. Тема – стихи о войне. Трудно думать о зимней распутице, о глинистой жиже, хлюпающей в траншеях, когда за окном тридцатиградусная жара. Миссис Годдард интересуется нашим мнением о прочитанном. Ее вопрос повисает в воздухе, похожий на воздушный шар, оставшийся после вечеринки. Шары, когда из них выйдет весь гелий, оседают на пол. Так и вопрос учительницы. Никто даже не пытается ответить.
– Неужели вам нечего сказать? – удивляется миссис Годдард. – Не оправдывайтесь жарой. Я таких отговорок не принимаю. Оценки нужны не мне, а вам. Я свои получила уже давно. Кстати, самые высокие. Давайте включайтесь в работу…
Мы не отговариваемся, мозги действительно плавятся. Кошмарная жара стоит уже пару месяцев. Я не помню, когда в последний раз шел дождь. Сколько еще может продолжаться эта пытка?
