Палочник остановился и повернулся лицом к машине, парящей рядом.
— И все эти свидетели, о которых ты говоришь. Все эти несчастные люди, у которых я украл еду. Неужели никто из них ничего не сделал, чтобы остановить вандалов? Столько народа, и они не смогли остановить двух мальчишек, вырвавших пищу прямо у них изо рта?
Укутанная в оболочку интерфейса, Перро вздохнула. За тысячу километров от нее «овод» фыркнул искусственным эхом.
— А что ты вообще имеешь против циркуляторов?
— Я не дурак. — Амитав снова зашагал по берегу. — Вы нам скармливаете не только белки и углеводы. Я лучше буду голодать, чем есть яд.
— Антидепрессанты — это не яд! Там очень маленькие дозы.
— К тому же так гораздо удобней, не приходится иметь дела с гневом настоящих людей, правда?
— Гневом? На что вам злиться?
— Значит, по твоему мнению, мы должны быть благодарны? Вам? — Скелет сплюнул. — Это наши машины все порушили? Это мы вызвали засухи, наводнения? Это мы затопили собственные дома? А теперь, когда мы пересекли целый океан — и да, мы ведь не голодали, не жарились на солнце, не умирали от паразитов и всякой заразы, которая из-за ваших лекарств стала неубиваемой, — когда очутились здесь, мы, значит, должны быть благодарны, что вы позволили нам спать в грязи, мы должны сказать спасибо, что пока нас дешевле травить, а не выкосить под корень?
Они стояли у воды. Прибой бился о берег, невидимый в темноте. Амитав поднял костистую руку и указал вперед:
— Иногда, когда люди уходят туда, за ними приходят акулы. — Голос его неожиданно стал спокойным. — А на берегу оставшиеся продолжают трахаться, срать и жрать у ваших чудесных машин.
— Это... это всего лишь человеческая природа, Амитав. Люди просто не хотят вмешиваться.
— Значит, от этих лекарств нам только лучше?
— Они не опасны ни в малейшей степени.
— Тогда добавьте их и себе в еду, чего тут такого?
— Ну нет, я не...
«...заключенная из обездоленной сорокамиллионной толпы...»
— Ты — лгунья, — тихо ответил палочник. — И лицемерка.
— Ты же голодаешь, Амитав. Умираешь.
— Я знаю, что делаю.
— Неужели?
Индус взглянул на «овода» и в этот раз, кажется, даже развеселился:
— Как думаешь, чем я занимался прежде?
— Что?
— Прежде чем очутился... здесь. Или ты считаешь, что я сразу решил стать «экологическим беженцем»?
— Ну я...
— Я был фарминженером. — Амитав постучал пальцем по виску. — Меня даже тут изменили, я был очень хорош. А потому немного разбираюсь в вопросах диеты. Существует... минимальная эффективная доза, так? Если я ем очень мало, то ваш яд на меня не действует. — Он остановился. — А теперь ты попытаешься накормить меня насильно, ради моей же пользы?
Перро не обратила внимания на колкость:
— И ты думаешь, что получаешь достаточно для существования на своей минимальной дозе?
— Скорее всего, не совсем. Но я умираю от голода очень, очень медленно.
— Не так ли ты надоумил этих мальчишек испортить циркулятор? Они тоже голодают?
На Полосе могли произойти крупные неприятности, если их поймают.
— Опять я? Это я каким-то образом всех одурачил и заставил помирать с голоду?
— А кто еще?
— Вы так верите в собственные машины. Никогда не задумывались, что они не так уж хорошо работают, как вы считаете? — Индус покачал головой и сплюнул. — Разумеется, нет. Тебе же не сказали.
— Циркуляторы работают нормально, если только их не ломают твои последователи.
— Последователи? Они голодают не ради меня. Они сосали вашу титьку, как и все остальные. И, только отказавшись от пищи, увидели подлинную сущность этих машин...
Хрясь!
Удар по полимеру, словно прямо над ухом кто-то щелкнул кнутом. Перро развернула «овода» и успела заметить камень, отскочивший от дна. В десяти метрах от нее убегала прочь девочка, зажав в руке еще один.
