Водоворот

Только Лени Кларк. Нечто с ее именем заразило весь мир.

— Лени Кларк жива, — прошептал голос в ухе.

Лабин узнал его: один из стандартных бесплотных

подсказчиков, которые являются из Убежища в ответ на запросы пользователя. Кен с удивлением взглянул на экран. Никаких команд он сейчас не вводил.

— Это почти точно, — продолжил голос, далекий, лишенный всякой интонации, как будто он говорил сам с собой. — Лени Кларк жива. Температура и соленость в пределах нормы.

Он замолчал.

— Ты — Кеннет Лабин. Ты тоже жив.

И оборвал связь.

***

Анонимность. В ней заключался весь смысл.

Лабин знал нормы обслуживания в «Ридли» и в других подобных заведениях, незаметно для других разбросан­ных по всему миру. Здесь не сканировали сетчатку, не распознавали лиц. Хозяев заботило только одно: кли­ент не должен никому причинять вреда. В колбах из матированного стекла на четырнадцатом этаже царило равенство. Каждый становился никем. И все-таки кто-то в Убежище назвал его по имени.

Кен уехал из Санта-Круса.

В Монтерее находился еще один безопасный шлюз — в Пакард-Тауэр. В этот раз Лабин действовал наверняка и подключился к терминалу через три отдельных запястника, соединенных по цепочке и закодированных последо­вательностями с разными начальными числами. Он снова начал поиски Лени Кларк, аккуратно выбирая ветви запросов, не повторяя пути, пройденного в предыдущий раз.

— Лени Кларк сейчас в движении, — задумчиво произнес отдаленный голос.

Кен запустил процедуру отслеживания.

— Кеннета Лабина видели в Севастополе, — заметил голос. — Согласно недавним отчетам, за прошедшие восемьдесят четыре часа его заметили в Уайтхорсе и Филадельфии. Лени и Лабин вышли на путь воздаяния. Тебе так сильно нравятся аллитерации?

«Очень странно», — подумал Лабин.

— Мы ищем Лени и Кенни, — продолжил голос. — Мы хотеть переместить и распространить обоих в новое окружение с приемлемым уровнем солености, оно напрямую зависит от температуры в уже изученных природных условиях. Любишь ли ты рифмы?

«Это нейросеть, — догадался Кен. — Тюринг-приложение. Может, гель».

Что бы с ним ни беседовало, его явно не программировали; оно научилось говорить методом проб и ошибок, выработало собственные правила грамматики и синтаксиса. Лабин видел такие устройства — или организмы, или кем они там были — на демонстрациях. Они достаточно легко схватывали правила, но постоянно выдавали какие-то стилистические ляпы собственного изобретения. Почему такое происходило, проследить было трудно. Логика эволюционировала, синапс за синапсом, и не поддавалась обычному анализу.

— Нет, — бросил Кен пробный камень. — Рифмы не люблю я, да. Но, конечно, не всегда.

Последовала недолгая тишина.

— Прекрасно. Знаешь, я бы за такое заплатил.

— В лучшем случае посредственно. Ты кто?

— Я рассказываю тебе о Лени и Кенни. С ними лучше не связываться, друг. Ведь ты хочешь знать, на чьей стороне находишься?

— Ну так скажи мне.

Тишина.

— Эй!

Тишина. Вдобавок ничего не удалось отследить — источник заблокировал адрес возврата.

Кен подождал добрых пять минут на случай, если голос появится снова. Тот на связь не вышел. Лабин отключился от терминала и залогинился на другом, расположен­ном дальше в ряду. На этот раз он оставил «Лени Кларк» и «Кена Лабина» в покое. Вместо этого сохранил непонятные результаты анализа крови в открытом файле и пометил его ключевыми тегами; по идее, те должны были привлечь внимание определенных сторон. Кто-то проводил параллельное расследование, пришла пора их подманить.

Кен вышел, его беспокоило очевидное и очень неприятное совпадение:

Ядерной бомбой, которая испарила «Биб», управлял умный гель.