Даже цветы и те герцогини
В стволе шахты верх и низ поменялись местами, так что, когда Сентябрь выбросило из каменного колодца в чистое поле, она аккуратно приземлилась на ноги. Вслед за ней, словно пушечные ядра, вылетели Суббота и Баклажанчик. От-А-до-Л немного застрял, но, извиваясь и протискиваясь, тоже выскочил наружу – куча-мала из темных когтей, спутанных усов и завязавшегося узлом хвоста.
Перед ними было почти голое и пустынное поле. Во все стороны простирался свежевспаханный чернозем. Кое-где из него сонно пробивались зеленые ростки, бледные до прозрачности. Сентябрь вгляделась в сумрак.
– Это что там, дом? Кажется, дом, – сказала она с сомнением. Тем не менее она двинулась в том направлении, все еще немножко сердясь и стремясь продемонстрировать, что будет вести себя, как ей вздумается, может быть и безрассудно, что здесь, что в Небраске. Баклажанчик издала скорбное уханье; она никого ничем не обидела, но все равно считала, что в этой компании она как кость в горле, и терзалась этим. Она даже попыталась взлететь и тем самым дистанцироваться от остальных, но сумела сделать лишь несколько вполне приличных прыжков. Суббота и От-А-до-Л храбро следовали за Сентябрь. Но та вдруг резко остановилась довольно далеко от цели. По коже ее побежали мурашки.
Это действительно был дом, хотя ужасно запущенный. Когда-то он был величественным: поверх серых деревянных башен красовались купола, похожие на потрескавшиеся головки чеснока. Его обшивка, оконные переплеты, большие двери подвала все были того же серого ископаемого цвета. Сентябрь знала этот серый цвет – по заброшенным фермам в прерии, по кукурузному полю, которое обратилось в пыль, а люди, на нем работавшие, разъехались примерно в то время, когда Сентябрь появилась на свет. Все выглядело так, будто там, в доме, кто-то выключил электричество. Это было похоже на любое из фермерских хозяйств, раскинувшихся на сотню миль вокруг дома Сентябрь, – за исключением того, что здесь все было пусто, выкрашено черным и освещено только светом звезд.
Поднялся ветер, и этот звук был тоже знаком Сентябрь – глухой, воющий шум ночи, проносящийся сквозь пустые разрушенные дома. Хрустальной луны больше не было видно – северный конец поля отгораживала зазубренная гряда высоких холмов, так что только свет звезд на проводах освещал это пустынное место.
– По-моему, там никто не живет, – тихо сказала Баклажанчик.
– Но я же использовала талон, – настаивала Сентябрь. – Значит, направление верное. Это должен быть дом Принца.
– Не беспокойся, дорогая, – сказал Суббота, положив теплую руку на плечо Сентябрь. – Я могу пожелать, чтобы это был правильный путь. – Он помолчал, прикусив черно-фиолетовую губу. – Но только если ты захочешь, чтобы я этого пожелал. Можем даже побороться, если от этого тебе станет лучше.
Сентябрь не ответила на его предложение.
– Может быть, мы уже на дне мира, – сказала она. – Судя по тому, как тут пустынно и голо… – Ей не хотелось даже представлять Принца Мирру в этом ужасном доме. Даже если он злой, или ленивый, или грубый – никто не заслуживает того, чтобы заснуть навеки в таком месте.
Дверь фермы отворилась, и хозяин дома выглянул, а потом и вышел на золотистый туманный свет. Это был мужчина – рослый мужчина с костлявыми руками и ногами. В пятнах звездного света, усеявших крышу дома, пашню и самого хозяина, Сентябрь увидела, что он не просто тощий: пальцами ему служили соломенного цвета кости, не обтянутые кожей. С рукавов бахромой свисали волокнистые корни. Голые крепкие кости стоп отсвечивали зеленым. Его облезлый и помятый костюм был сделан из тонкой луковой шелухи.
Вместо головы у него была огромная золотистая луковица без глаз и рта.
Пока они за ним наблюдали, Луковый Человек начал танцевать, двигаясь сначала в одну сторону, потом в другую, поднимая руки над головой, с внезапным резким хлопком бросая их вниз, двигая бедрами под неслышную луковую музыку. Он нырял головой вперед и отбрасывал ее назад, делал три оборота вокруг себя, а потом нюхал воздух, хотя носа на его лице вовсе не было.
В ночи раздался грохот, дребезжащий, рычащий шум, который все приближался. Баклажанчик нырнула за спину Сентябрь, и та инстинктивно обняла птицу за шею обеими руками. От-А-до-Л удивленно посмотрел на это сверху вниз. Наверно, он ждал, что Сентябрь бросится к нему – ведь он такой большой и за ним удобно прятаться. Но она стала старше, чем была, и эта взрослая, мудрая часть ее решила поддержать Ночную Додо, а не искать поддержки самой.
Однако, когда на черной каменистой узкой дороге, которую они и не заметили, из-за осыпавшегося угла фермы появился грузовик Фрица, бедная Сентябрь все-таки подвинулась в сторону тени своего Вивернария – правда, самую малость, потому что все еще его не простила. Она храбрилась, она старалась не бояться этой горы леденцовых свечей, катившей прямо на них. Аэл покрепче обнял девочку и птицу своим сине-фиолетовым хвостом, свернув его в тесное кольцо. Все молчали, пригнувшись и затаив дыхание. Теневые тела Аэла и Субботы растворились в ночи, Баклажанчик уже стала наполовину невидимой, настолько тихо и неподвижно она стояла. Только Сентябрь в ее красном пальто и медном платье выделялась на темном поле.
Луковый Человек видел, кто за ним приехал, но все равно продолжал танцевать. Руки опять пошли вверх, длинные изящные ноги – в стороны, сгибаясь в коленях, поднимаясь на цыпочки. Он выполнил балетный прыжок, раскинул руки и принялся покачивать своей луковой головой из стороны в сторону.
