Мне что-то говорили, неуверенно протягивая в мою сторону руки. Народ с благоговением касался подола моего безразмерного платья, те, кто посмелее или понаглее, дотягивался до моих босых ступней, заставляя меня каждый раз вздрагивать и пытаться отойти в сторону. Я смогла дойти только до середины помещения, когда народ обступил меня со всех сторон. Молодые женщины подходили ко мне, прикладывая мои руки к своим животам, маленькие дети оставляли на моей коже маленькие круглые точки разноцветными красками, в которые обильно опускали свои крохотные пальчики. Так что вскоре пестрой чешуе на моих руках мог позавидовать любой хамелеон.
От благовоний и пустого желудка меня начало тошнить. У одной из стен заметила статую, изображающую скелет, в платье-балахоне, совсем как у меня. Статуя была обставлена свечами, увешана бусами, вокруг нее лежало много сигар и шоколада.
Ко мне подошел полный мужчина, который начал что-то быстро мне говорить. А я же ни слова не понимаю по-испански. Если это вообще испанский.
– Амиго? – решила попытать я удачу.
– Амиго! – радостно воскликнули мне в ответ, и толпа вокруг подхватила клич.
Я не знаю, сколько я еще простояла в толпе этих милых и жизнерадостных фанатиков, но чувствовала я себя абсолютно спокойно. В голове почему-то раз за разом проносилась мысль: «Тут ты в безопасности».
Потянулись дни настоящего праздника жизни. Милые фанатичные люди вокруг меня оказались мексиканцами. В Богом забытой деревушке на берегу Тихого океана для меня едва сумели найти кого-то, кто хоть немного говорит по-английски. Впрочем, и я не могла похвастаться отличным владением английским языком, но всяко лучше, чем испанский, в котором мои познания сводились всего к нескольким словам и паре фраз из советских фильмов.
Не знаю, каким образом я вообще очутилась в Мексике, но что-то мне подсказывало, что это постарался кто-то из демонов. Во-первых, больше все равно некому. Во-вторых, все жители деревни были ярыми последователями культа Санта Муэрте. Тут, даже не зная языка, можно догадаться, что речь идет о смерти. Ко мне обращались не иначе как Elegida de la muerte, но объяснить мне, что это значило, никто не мог.
Зато моя жизнь превратилась в сказку. Мне приносили еду, украшения, цветы. Местные жители сопровождали меня к океану, где я могла позагорать и отдохнуть. От меня ничего не требовали взамен. Ничего сверхъестественного, я имею в виду. Им просто было приятно, когда вечерами я выходила из своей комнаты, чтобы присутствовать на их танцах и молитвах.
Единственный минус столь радушного приема – мне не разрешали надолго покидать мою комнату. При всем своем трепетном отношении меня заставляли жить в этой серой каморке, пропитанной запахами краски от рисунков и сыростью. Еще я могла бы пожаловаться на одежду – мне приносили только яркие платья-балахоны, – но не буду. В конце концов, было видно, что каждый из местных старался мне угодить, а я на самом деле непривередливая. Каждое утро меня встречали с песнями, а детишки вновь изрисовывали мои руки цветными точками, хотя краска за прошедшие сутки не успевала до конца смываться, как бы я ни старалась ее с себя оттереть при мытье. Меня кормили фруктами и шоколадом, отводили к океану. А после просили вернуться в свою комнату, где я готова была лезть на стенку от скуки. После обеда мы снова выходили гулять, а вечером начинались ритуальные пляски.
По ночам меня посещали яркие сны с пейзажами неизвестной черной планеты. Пустой, мертвой, но тем не менее прекрасной. Сияющие реки, океан вдали у горизонта. И все это я видела, стоя на черном утесе. За спиной темная пещера, в которую я ни разу так и не вошла, но отчего-то она казалась мне манящей, словно звала меня. И каждый раз во сне шепот: «Не волнуйся ни о чем, ты в безопасности».
Наутро я просыпалась, повторяя себе эти слова, не веря им. Может быть, я и находилась здесь в безопасности, но вдали от Москвы, от родного дома, я не могла знать, все ли в порядке с моими родителями. Все-таки демоны уже угрожали, что причинят им вред. А теперь я пропала. И тот факт, что ни Алек, ни даже Верс до сих пор не объявлялись, наводил на мысль, что они понятия не имеют, где я. А поверить в то, что я вдруг разом перестала быть нужной своему «господину», да и инкуб потерял к моей скромной персоне всякий сексуальный интерес, не могла. Такой удачи в жизни не бывает.
Я не знаю, зачем и насколько сильно я нужна тому, кто устроил мне столь шикарный курорт, но вряд ли он (она? они?) будет заботиться о жизни моих родителей. Если уж Версалириону плевать на каких-то там людей, то глупо рассчитывать, что другие жители Хаоса не разделяют схожей точки зрения.
В один из дней я все-таки решила попытать удачу, выпросив у местных телефон. К моему удивлению, к вечеру телефон принесли в мою комнату. Как только осталась одна, я набрала родителям.
К трубке долго не подходили. Интернета под рукой не оказалось, так что я вполне могла ошибиться с часовыми поясами, но все равно надеялась, что кто-нибудь из родителей трубку поднимет. Все-таки родители пенсионеры, могут позволить себе подходить к телефону в любое время суток. Собиралась уже нажать на сброс, когда на том конце долгие гудки наконец прервались.
– Алло! Мама? Папа? Это я, как вы там? – Моей радости не было предела, даже подпрыгнула на упругом матрасе. Я и так давно не общалась с ними, а тут еще столько дней даже родной речи не слышать.
– Здравствуй, Кенна, – на том конце раздался голос Алека. Сердце замерло, внутри все заледенело. – А тебя, оказывается, Настей зовут. Банально и неинтересно.
– Что с моими родителями? – После долгой паузы я нашла в себе силы задать вопрос.
– Пока ничего плохого, – ответил инкуб без единой эмоции. – Но тебе лучше сказать мне, где ты находишься. Твое исчезновение всех нас очень расстроило. Особенно Версалириона. И мне влетело. И уж не знаю, долго ли еще я смогу его уговаривать не трогать твоих родных.
