– Он знает, что делает… – спокойно ответил ему Сет.
Хатин тоже надеялся, что знает. Архитектор, заметив, что происходит, вскочил со стула и, широко открыв глаза, неподвижно наблюдал за действиями Вирда – Итин видел больше, чем Кодонак.
Черная поверхность кокона, застывая в форме человеческого тела, переливалась всеми оттенками радуги, волны цветов всего спектра прокатились от макушки головы Древней до ее пят. И уже через пару минут на полу лежало черное нечто, походившее на безликую статую… Все поверхность была покрыта непонятными символами, отсвечивающими огненными бликами.
– Никто не разрушит этой тюрьмы, даже она сама… не смогла бы, пробудившись… – устало произнес Вирд.
И все присутствующие отчего-то знали, что это правда.
– Сбросить ее в океан? – спросил Стойс.
– Уже не важно… Можешь хоть в Краю Тин поставить вместо статуи… Она то же, что мертва…
Он, опустив голову, обошел Эт’ифэйну и направился к выходу.
– Они не по твоей вине умерли… – сказал Хатин, когда Верховный проходил мимо.
Вирд остановился, не оборачиваясь.
– По моей… – едва слышно ответил он, – я думал, что даю им свободу, а на самом деле… отнял их жизнь… Но выбора у меня не было!.. – И пошел дальше…
Глава 18
После битвы
Даджи Марто в окровавленной одежде, с наскоро перевязанными ранами на плече, на руке, может, и еще где-то под одеждой, едва заметно улыбаясь, положил на стол перед Ото радужный Перстень Советника.
– Что это? – удивленно заморгал он: ему всегда неприятно было видеть такое кольцо не на руке хозяина.
– Седьмой перстень, – ответила Алсая, она не улыбалась.
Ото взглянул на Кодонака, пришедшего с ними, тот утвердительно кивнул.
До сего дня не хватало одного перстня, и Советник Кисам была лишена этого символа, так как вошла в состав Семи последней. Три перстня остались при своих хозяевах из старого Совета – его собственное, Торетта и Холда. Годже Ках, ныне Эрси Диштой, вернул атрибут власти, когда отрекся от звания Советника. Перстень убитого своими же подельниками Эбана нашли в тайнике Верховного. Перстень Майстана сняли с мертвого тела, которое отыскали под завалами старой Резиденции. А седьмой был на руке Абвэна, когда тот бежал…
Они нашли Абвэна? Ото с тревогой взглянул на бледное лицо Алсаи. Неужели девочка не отказалась от своей безумной кровожадной цели и все-таки завершила дело? Он был возмущен, испуган, удивлен… и чувствовал огромное облегчение от того, что она жива…
– Он мертв?.. – тревожно спросил Ото.
– Да. Но тело лучше сжечь! – отозвался Марто. – Он лежит в моей комнате в Здании Совета.
– Вы что, убили его здесь?.. Вы нарушили перемирие?!
– Нет, в Махае. Сражения за пределами Тарии не в счет – ведь так? Алсая переместила сюда его тело.
– Тело нужно сжечь… – безжизненно повторила девочка слова Марто.
– Как она себя чувствует?.. – прошептал Ото, выходя из-за стола и притягивая к себе ливадца за рукав.
Даджи обернулся на нее, пожал плечами и сказал громко, не таясь:
– Она и не с таким справлялась!
– И как же вам удалось?
– Абвэн, похоже, получил какую-то новую способность от Древнего – завлекать голосом. Лишать разума тех, кто его слышит, – начал Марто. – Его стали называть Голос Древнего, Шепот смерти. Он приобрел такую силу, что не сомневался в своей неуязвимости. Любой, услышавший хотя бы слово из его уст, становился самым преданным его поклонником. К тому же все остальные способности – дополнительные Дары, в том числе Сила Мастера Меча, не пробиваемая обычным оружием кожа, – были при нем. Вот он и стал излишне самоуверенным. А слишком самоуверенный боец…
– …мертвый боец, – закончил за него Хатин; говорили, что слова эти, получившие распространение среди всех военных людей, принадлежали самому Кодонаку.
Ливадец усмехнулся и продолжил:
– Он не мог поверить, что на меня не действует его голос.
– А почему не действовал? – полюбопытствовал Ото.
– Потому что Марто его не слышал!.. В отличие от меня… – Алсая едва не плакала.
Ото хотелось утешить девочку, успокоить, она слишком много всего пережила… Кими – более догадливый и расторопный, чем старый Советник, подал
