«Музыка» практически смолкла, стал слышен легкий стрекот. Олег решил, что это работают двигатели дирижабля. Пошевелившись, он приподнял голову, ожидая вспышки боли, но, видимо, сон пошел ему на пользу – боль отступила, оставив на память о себе лишь ощущение тяжести в затылке.
За окнами рубки расстилалась бескрайняя белая равнина, словно дирижабль летел над заснеженной степью. Небо пугающе отливало фиолетовым, и казалось, что еще чуть-чуть, и там, в вышине, загорятся звезды.
– А… а нам долго еще лететь? – осипшим после сна голосом спросил Олег.
– Часа два, – не поворачивая головы, ответил Эль Гарро. – Мы сейчас над Тупсой, это в Оннели. Скоро начнутся отроги Северного хребта. Иди помойся, амиго, от тебя смердит.
– А где…
– Дверь в самом конце. Экономь воду.
– Спасибо. – Сотников зачем-то поклонился и пошел искать душевую. Впрочем, «искать» – это громко сказано, дверь обнаружилась сразу, она была одна. Внутри Олег увидел все тот же металл, только отполированный до зеркального блеска. Обстановка была предельно спартанской: узкое окно, через которое было видно облачные поля внизу, крючки для одежды у входа, углубление с отверстиями для стока воды на полу, банальная душевая лейка под потолком, кусок серого мыла в мыльнице, выполненной в виде стальной руки, и торчащий из стены кран, стилизованный под змею, кусающую собственный хвост. Кран был один.
– Переходим к водным процедурам, – пробормотал Сотников, стянул с себя хламиду и прошлепал босыми ногами под душ. Про себя он отметил, что, несмотря на подчеркнутый минимализм, в эстетике интерьера дирижабля прослеживался определенный стиль – этакая дозированная смесь хай-тека и стим-панка. Наверное, вот так в представлении Жюля Верна должен был выглядеть «Наутилус» капитана Немо.
Перед тем как повернуть кран, Сотников оперся рукой о полированный металл, поднял глаза и увидел в отражении себя – полуголого, всклокоченного, с дикими глазами, с каким-то темным пятном на груди.
Стоп! Олег пригляделся и понял, что на нем, как раз там, где его донимала жгучая боль, что-то нарисовано. Какой-то узор – круг, крест, орнамент…
И вдруг Олег вспомнил! Там, в долбаной «стекляшке» «У Тамары», еще до появления Лики, когда он нарисовал пятый или шестой по счету кельтский крест на потной спине кого-то из собутыльников, Саша предложил:
– Пацаны, до завтра же сотрется! Пошли к Падгоре, у него машинка есть! Наколем прямо сейчас!
Все радостно поддержали такое интересное предложение, прихватили водки и толпой в пять или шесть человек отправились в соседний двор, откуда Саша звонил таинственному Подгоре с машинкой, уламывал того выйти в подъезд, сулил выпивку и знакомство с «настоящим художником, понял?».
И вот там-то, в подъезде, возле воняющего помойкой и средством от тараканов мусоропровода, помятый со сна Подгора и сделал всем «пацанам» наколки, ловко управляясь с портативной и трещащей, как газонокосилка, татуировочной машинкой. Кровь он стирал смоченной в водке полотняной салфеткой, прихваченной из «стекляшки», и заботливо предупреждал:
– Если загноится, я не виноват, тут антисанитария.
– Херня, братан! – радостно говорили ему все по очереди. – Зараза к заразе не пристает!
Когда вся компания стала счастливыми обладателями кельтских крестов, Володя вдруг посмотрел на Олега.
– Братуха, а ты?
– Сапожник без сапог, – заржал чернявый.
Олег посмотрел на лица окружавших его таких милых и добрых людей – ну как откажешь? – и расстегнул рубашку.
– Коли!
Так его грудь слева «украсил» заключенный в круг неровный крест с завитульками, изображающими резьбу. Скосив глаза, Олег увидел только темное пятно – без зеркала увидеть татуировку было практически невозможно.
Осторожно, одним пальцем Сотников прикоснулся к краю рисунка и зашипел от боли – кожа вокруг татуировки воспалилась, и даже легкое прикосновение вызывало сильную боль.
– А если и правда заражение? – вслух сказал Олег, посмотрел на свое искаженное гримасой страха лицо, и ему сделалось стыдно. Решительно повернув вентиль-змею, он взялся за мыло, и тут из лейки на него хлынула вода, ледяная настолько, что ее струи обжигали кожу!
Сотников заорал, выскочив из-под душа. Зубы стучали, кожа покрылась пупырышками.
– Ничего себе помылся… – прошептал он, глядя на весело посверкивающий поток воды. Впрочем, выбора у него не было, и, вздохнув, Олег принялся яростно намыливаться, стараясь не затронуть левую сторону груди с дурацкой татуировкой.
В рубку он вернулся посвежевшим, хотя и изрядно замерзшим. Эль Гарро меланхолически смотрел в окно.
– Чайку бы сейчас, – сказал Сотников.
– Не время, амиго. Помолчи.
Капитан явно был не расположен к диалогу, и Олег молча уселся на край подиума с «арфой». Несмотря на холод, его клонило в сон. Зевнув, Олег начал пристраивать голову на сложенных на коленях руках.
