значит, — пояснил он, обращаясь к Стрельникову. — Ждем их. Скоро должны быть.
Дед был как дед — с небольшой аккуратной бородкой, с крепкой, почти солдатской выправкой, несмотря на свою инвалидность. Лицо его можно было назвать добрым, если бы не брови — мохнатые, тяжелые, делавшие взгляд его цепляющим и пронзительным. Он приблизился к Стрельникову и протянул руку. Его ладонь оказалась хоть и не крупная, но сильная для столь пожилого человека. Лука не остался в долгу — всегда приятно выразить почтение, казалось бы, столь банальным образом, через рукопожатие.
— Никак, брат твой, Виктор? — старик все не отпускал Луку.
— Точно, дед, угадал.
— Чего мне гадать, коли, я все про всех знаю, — проворчал старик. — Шучу. Ты же сам в последний раз хвастался. Брата, мол, жду. Счастливее человека я и не видывал, — он засмеялся и вновь обратился к Стрельникову: — А я Фаддей.
— А отчество? — удивился Лука.
— Без отчества. Меня так и называют всегда, ежели официально — «Фаддей Без Отчества». И попрошу без всяких «вы».
— Лука, — в свою очередь представился Стрельников, чем вызвал искреннее любопытство. Старик вскинул брови, отстранился, будто заново посмотрев на гостя.
— Весьма редкостное имя для нашего времени, — только сейчас он отпустил руку Стрельникова и пригласил садиться за стол.
— Сейчас жеванем, а потом за разговоры. Ну, где там мать?
На зов его вернулась Дарья Семеновна.
— Выпустила Нинку травки пощипать.
— Привязала? — спросил Фаддей.
— Да уж, на память пока не жалуюсь, — сердито ответила старуха, на что дед весело подмигнул гостям, затем снова повернулся к супруге:
— А Маринка где? Обедать с нами не сядет?
— Она к Евгении пошла. Что-то они там шьют.
Лука подмечал имена. Евгения — это, наверное, соседка. Виктор говорил, две только женщины в деревне. Значит, Маринка — должно быть, какая-то родственница.
Гостям был пожалован самогон. К радости Стрельникова, на его внезапный отказ (покосился только Виктор) Фаддей ответил без церемоний: «Я два раза в такие игры играть не приглашаю!». Налил себе и брату. Первую они выпили с ходу, после второй старика потянуло на разговор.
— Маринка — внучка моя. Загляденье девчонка. Сами увидите. Сейчас еще погостюет у дедов последний разок и… — дед присвистнул и махнул рукой, — унесут ее белые крылья. Город-то — нехорошее место. Соблазнов полно всяких.
— Чего мелешь-то, бес? — откликнулась Дарья Cеменовна. — Какие соблазны? Ей учиться надо. В институт она у нас поступила, — сообщила бабка главную семейную новость. — Вот и решила перед учебой погостить у стариков.
— Ну а ты, паря, чем в наших краях заниматься собираешься? — спросил Фаддей, обращаясь к Стрельникову. — Меня не проведешь. Я ученого человека за версту чую.
— Почему же ученого? — смутился Лука.
— Да я всех учеными зову, кто мне нравится.
Лука рассказал вкратце, так чтобы стало ясно и не вызывало лишних вопросов.
— Фотография — это дело хорошее. — Фаддей достал из-под стола бутыль, но даже не видя напряженного взгляда Луки, исполняя свое обещание, снова налил только себе и Виктору. — В городе-то пока жил, молодой еще — помню, баловался. А здесь бросил. Сам понимаешь. Никаких условий. Правда, сейчас, вроде как есть фотокамеры, которым даже пленка и бумага не нужна, а картинки можно по телевизору смотреть. Да уж больно дорого, полагаю, стоят, а? А с другой стороны, мне ли интересоваться — у нас и телевизора-то нет.
— Да, — согласился Лука, — хорошая камера недешево стоит. — Менее всего ему хотелось разговора на профессиональную тему, и он перевел его в другое русло. — А как у вас тут с погодой?
— Дак ведь я могу тебе наперед сказать, какая ожидается, — Фаддей хитро прищурил глаз. — С моих понятий, дня два, а может три, жмурь будет.
— Это как — жмурь? — спросил Виктор.
— А значит, солнце будет такое слепительное, что весь день ходить будешь глаза щуря. Жмуриться.
— А я думал, наоборот, дубак жуткий, — вставил Виктор. — Ну, в смысле — замерзнуть можно до «жмуриков».
На язвительное замечание Виктора Фаддей шутливо погрозил пальцем.
— Он у нас любит всякие словечки выдумывать! — засмеялась бабка Дарья.
— Да, точно. Ну-ка, отгадайте, что такое курвень? — спросил Фаддей и захохотал, на что Дарья сердито замахнулась: — Да ну тебя!
— Да уж, тут голову поломаешь, — тоже засмеялся Лука.
