в высоком разрешении.
Мне нравится представлять, что над нами стеклянная крыша, и мы лежим под звёздами. Я знаю, что у некоторых на экранах выставлены фотографии и ролики со старой Земли, но они меня всегда так печалят...
— Как сказать «звезда» по-японски? — спрашивает Минди.
— «Хоси».
— А как сказать «гость»?
— «Окякусан».
— Значит, мы «хоси окякусан»? Звёздные гости?
— Нет, немного по-другому, — отвечаю я.
Минди — певица, и ей нравится, как звучат другие языки. Как-то она мне сказала: «Трудно услышать музыку за словами, когда ты думаешь об их значении».
Первый язык Минди — испанский, но она помнит из него даже меньше, чем я из японского. Часто она просит меня говорить японские слова и вплетает их в свои песни.
Я пытаюсь сложить для неё слова в стихи, но по-моему у меня не очень получается. «Вареваре ха, зоси но айда ни каику ни ките». То есть: «Мы пришли, чтобы стать гостями средь звёзд».
Я вспоминаю: «Есть тысячи способов, чтобы сказать что-то, — обычно приговаривал папа. — И каждый подходит именно для своего случая».
Он учил меня, что наш язык полон нюансов и гибкого изящества, каждое предложение которого — поэма. Как сталь японских мечей, этот язык складывается из слоёв, и несказанные слова важны не менее, чем сказанные, контекст внутри контекста и смысл внутри смысла.
Хотел бы я, чтобы папа был рядом, и я мог спросить его, как сказать «Я потерял тебя» так, чтобы это соответствовало ситуации, когда тебе 25 лет, и ты — последний выживший из нации.
— Моя сестра, — говорит Минди, — обожала японские комиксы. Мангу.
Минди, как и я, — сирота. Это одна из тех вещей, которые притягивают нас друг к другу.
— Ты много помнишь о ней? — спрашиваю я.
— Нет. Мне было всего пять или около того, когда я попала сюда. А перед этим я помню только стрельбу, и как мы прятались в темноте, бежали, плакали и воровали еду. Она всегда пыталась успокоить меня, читая книги с мангой. И потом...
Я думаю: только один ролик я посмотрел всего раз. С высокой орбиты, на которой мы тогда находились, Земля, казалось, на какой-то момент вздрогнула от удара астероида, а затем бесшумные волны разрушения медленно расползлись и охватили всю планету...
Я притягиваю Минди к себе и, успокаивая, легонько целую в лоб.
— Давай не будет о грустном.
Она обнимает меня так крепко, как будто хочет больше никогда не отпускать.
— Ты помнишь что-нибудь из манги? — спрашиваю я.
— Помню, что там было полно гигантских роботов. И мне казалось, что Япония такая сильная страна.
Я пытаюсь представить себе огромных героических роботов в Японии, которые отважно спасают людей…
…Извинения премьер-министра транслировали через громкоговорители. Кое-кто смотрел их через свои телефоны.
За исключением того, что у премьер-министра был слабый голос, и что он выглядел больным и слабым, я помню очень немного. Казалось, что он искренне переживает произошедшее. В конце своей речи он признался:
— Я подвёл людей.
Слухи обернулись правдой. Строители взяли деньги от правительства, но не сумели построить обещанные космические корабли. То, что они сделали, оказалось то ли недостаточно прочным, то ли недостаточно вместительным. Строители скрывали это до самого конца. И мы узнали правду слишком поздно.
Япония оказалась не единственной страной, которая не смогла спасти своих жителей. Другие, когда впервые стало ясно, что Молот столкнётся с Землёй, начали спорить, кто должен больше вложиться в общую эвакуацию. А после, когда этот план провалился, большая часть решила, что лучше будет отдаться на волю случая (а вдруг Молот пролетит мимо) и вместо этого потратить деньги и жизни граждан на войны с соседями.
Когда премьер-министр закончил речь, толпа сохраняла молчание. Было несколько сердитых возгласов, но вскоре они затихли. Постепенно и организованно люди начали паковать вещи и уходить из временных лагерей…
— …И эти люди пошли домой? — недоверчиво спрашивает Минди.
— Да.
