– Прости, – Булыцкий без сил откинулся на грубую «постель». – Не знаю законов твоих. Знать не знаю даже, где я… И почему, – помолчав, добавил тот.
– Бог простит, – проворчал тот в ответ, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу. – Честь знай, – уже на выходе прокашлявшись и сплюнув мокроту, просипел бородач.
После того Булыцкий начал вести себя более осмотрительно. Теперь он если и разглядывал обитателей землянки, то тайком; так, чтобы неприятный разговор с детиной больше не повторялся. Впрочем, тот особенно и не появлялся следующие два-три дня, а придя, занимался, натужно кашляя, какими-то своими делами, демонстративно не обращая внимания на гостя землянки.
За эти несколько дней успел Булыцкий заочно перезнакомиться со всеми жителями. Натужный кашель и хриплая манера разговоров – Милован. Вечное «Репей в рот» да шутки-прибаутки – Третьяк. Вороватые смешки да вечные прикрикивания – Калина. А еще – Осташка. Как понял Булыцкий – жена Калины. По крайней мере, только она смела что-то так же дерзко отвечать Калине. И только ее смел лупцевать тот. И Белка – не понял только Булыцкий, жена или невеста Третьяка. Ну и масса приходящих и уходящих персонажей, которых было достаточно много, чтобы запоминать их такие странные имена.
Еще несколько дней отваров и отхаживаний, и окреп Николай Сергеевич настолько, что уже смог неведомо какими усилиями вытребовать назад свой камуфляжный костюм и, как клоун в цирке, при всех принялся напяливать шмотку за шмоткой, несказанно поразив хозяев нижним бельем, видавшими виды трениками и носками.
– Во срамота-то! – глядя не отрываясь на то, как «боксерки» фактурно облепляют причиндалы незнакомца, бубнили мужики, гоня прочь собравшихся женщин.
– Лепость. Дельная вещичка, – разом отозвались бородатые хозяева, увидав «тормоза» на потрепанных тренировочных штанах.
– Непотребщина, хоть бы и барином чужеродец был, – так мужская половина отозвалась о майке. В принципе, тут Булыцкий был с ними солидарен. Просто на дачу рядиться особо не стал и напялил первую попавшуюся под руку «алкоголичку»[11].
– К людям благочинным в таком наряде не кажись! – такие отзывы заработали аляпистые военные штаны и куртка, из-под которых ярким пятном красовалась футболка «Iron Maiden»: Николая Сергеевича как-то сыновья утащили с собой в «Олимпийский» на концерт ребят этих. Долго он ломался, но в конце концов пошел и не пожалел. Будучи сам по себе неугомонным живчиком, любил он всех тех, от кого так и перло сумасшедшей энергетикой. А от этих ребят – перло, да так, что, казалось, воздух наэлектризован донельзя. Даже футболку себе у сына отбил с символикой мирового турне. Потом записи, конечно, послушал, но не то это уже было.
– Расквакались! – огрызнулся тот, впрочем, так, чтобы не рассердить приютивших его приземистых леших – для простоты Николай Сергеевич именно так обозвал заросших коренастых типов, ютившихся в землянке. – Нет бы дельного что сказали! Где мы?
– Чего? – не поняли вопроса те.
– Область какая? Город? Почему электричества нет? Газ не проведен почему? Печи нормальной и то нет! Почему на старославянском все разговариваете? Что за каменный век? – Хозяева в ответ лишь растерянно переглянулись. – Ну хорошо, – сменил тактику преподаватель. – Я – Николай Сергеевич Булыцкий.
– Лыкий, – с готовностью кивнул головой один. – Ероха был. По лыку[12] мастер знатный. Отдал Богу душу на днях.
– Какое, к черту, лыко? – пораженно уставился он на сгрудившихся в углу существ. – Вы издеваетесь, что ли? Где я? Вы кто такие будете, господа хорошие?
– Невидаль, – кивнув на топчан с манатками гостя, уважительно, но не теряя при этом достоинства, хмыкнул Милован – тот самый бородач, что уже устраивал нотацию гостю. – Мудреные вещички, – прокашлявшись вновь, продолжил он.
– Клоуны! – раздраженно проворчал в ответ преподаватель, думая, как дальше общаться с обитателями.
Впрочем, вид упакованного в костюм цвета хаки настолько искренне поразил тех, что и сам Булыцкий усомнился: а вообще нормальные они? Может, фанатики какие? Умахнули, как отшельники пензенские или кто еще, куда-то от цивилизации подальше, жить чтобы на натуральном хозяйстве… Вот и одичали. Одно только непонятно было: почему такой восторг от обычных вещей, да на старославянском почему все разговоры? Сумасшедшие, может, и вправду? Или эти, как их, ролевики или реконструкторы, или как там их еще, что игры по реконструкциям событий устраивают. Возил он как-то мальцов на поле Бородинское, и на реконструкцию сражения восемьсот двенадцатого года, и на сорок первого… так там мужики хоть и взрослые вроде, а в роли вживались будь здоров! Так, что казалось, еще немного, и по-настоящему крошить друг друга начнут. Ну раз так, то, видать, увлеклись настолько, что с катушек съехали… Хотя чушь какая-то! Не похожи. А кто тогда? Может, бомжи какие-то одичавшие?..
А хозяева между тем пообвыклись с гостем. Настолько, что один из них, – самый главный – Калина, – подошел к пенсионеру и, деловито что-то ворча, принялся разглядывать звенящие застежки карманов преподавателя. И тут еще одну вещь Булыцкий подметил: он сам хоть и не здоровяк какой, но все одно по сравнению с хозяином выглядит весьма внушительно. На четверть головы повыше да в плечах пошире.
А хозяин, между тем увлекшись, настолько вошел в раж, что забыл про все, даже, казалось, про существование самого Николая Сергеевича. Так и сяк отворачивая карманы и пряжки, он то заглядывал вовнутрь, то дергал их, словно проверяя швы на прочность. Углубившись в собственное исследование, тот