– Трое их! – затараторил пацаненок с беженского лагеря. – Все трое русские. Один из них со мной базарил, без акцента совсем. Среднего роста, у одного волосы светлые, у двоих, как у меня, серые…
– Вахи, с… – выразился один из спецназовцев.
– Окоротись при пацане!
Спецназовец пристыженно замолчал.
– Тачка у них – «Шеви-Нива», серебристая. Старая, грязная, где-то по глине ехали. Грязь свежая…
– Номер запомнил?
– А как же. Шестьдесят первый регион. А – восемьсот пятнадцать – бэ-тэ.
– Молодец.
– У одного сумка «магнитовская», большая. Под самые гланды.
– Чем?! – насторожился координатор. – Заметил?
– Там бутылка была. К бабе приехал… Тот, другой блондин, мне еще денег дал.
– Покажешь?
Пацан неохотно достал превращенную в комок купюру.
– Кидай сюда.
Купюра отправилась в пакетик, взамен – координатор достал новенькую тысячную:
– На. Купи морожку.
– Я так-то пиво пью… – обиделся пацан.
– Пиво пить тебе рано. На вот еще, на проезд. Беги на автобус – только на автобус, понял? Не смей тут ошиваться. Не дай бог увижу.
– Понял… – с мрачным видом сказал Гаврош двадцать первого века. – Слава России!
Украинцы прибыли впятером – обычное для них дело, пятерка у них называется «гурт». Один остался в машине, еще один – во дворе, трое поднялись наверх. Были они бритыми – только-только начали пробиваться волосы. У одного – короткая бородка, у двоих – явно видно, что только что сбрили усы. Украинцы – делали только еще первые шаги на пути подрывной и террористической деятельности – и опыта им явно не хватало…
Один из боевиков открыл дверь. Второй держался так, чтобы при необходимости уйти в комнату. За спиной он держал взведенный «ТТ».
– Здорово, – настороженно сказал украинский боевик, лобастый, с угрюмыми, волчьими глазами. – Марина здесь проживает?
– Заходи…
Прошли в комнату, самую большую – женщина уже убрала кровать и удалилась. Из двух табуретов и листа фанеры сделали что-то вроде стола, выложили у кого что было. Один из украинцев поставил на стол бутылку водки, но под угрюмыми взглядами ваххабитов поспешил убрать ее. Все стояли так, чтобы при необходимости быстро открыть огонь.
– На какой мове розмовляти будем? – спросил лобастый, лысый боевик с волчьими глазами. – Ты украиньску знаешь?
– Я знаю русский, – сказал блондин, – и ты тоже. Не надо создавать проблемы на ровном месте.
– На кацапском розмолвляти, як собаци гавкати! – резко сказал украинец.
– Если хочешь, можешь говорить на арабском или фарси. Но ты не знаешь ни тот ни другой, верно?
Боевик сел прямее.
– Добро… – сказал он, – будем на русском. Давно на кацапском не розмолвляли, а, Микош?
…
– Наши старшие порешали, что надо вместе дела делать. Вместе мы сила, поодиночке – никто. Только вместе мы добудем свободу.
– Свобода? – сказал блондин. – А зачем тебе она?
– Тебе не нужна?! – ощетинился боевик. – Тогда можешь быть рабом!
Свобода… никто из нас не свободен от Аллаха Всевышнего. Только ты слишком туп, чтобы это понять. Ты различаешь людей по их национальности – но это один из тяжелейших грехов, люди если чем и различны, так только по богобоязненности. Даст Аллах, скоро ты познаешь, насколько велики были твои заблуждения.
– Мы рабы Аллаха Всевышнего, и больше никого, – сказал блондин. – Для нас нет власти, если эта власть не по законам шариата. Нет земной власти!
Лысый ощерился:
– Как знаешь, хлопче. Не мне тебя учить. У нас общий враг. Ты знаешь, кто такие русисты, и я знаю. Пока они есть – покоя не будет.
– Что предлагаешь?
– В Шахтах есть лагерь бандитов, там русских богато. У нас есть двадцать хлопцев и оружия дюже богато. Надо навести там шороху!
Вот идиот…
