приграничье. Раньше были только разведывательные – теперь есть и ударные, их все больше и больше. Он знал, что русские, несмотря на подписанное на самом высоком уровне Хельсинкское соглашение об урегулировании, не отступят, не забудут, не простят… русские вообще ничего не прощали и не забывали, для них то, что произошло двести лет назад, – произошло как будто вчера. Придут… обязательно придут, как всегда, не сами. Первыми пойдут беженцы с лагерей, выпестованные, обученные, вооруженные, усиленные казачьим ополчением… а за ними уже и танки, и шмели[6]. Но и они готовы теперь их встретить. Наконец-то не осталось на Украине дураков, которые верят, что русские – друзья. А народ, который един и который верит, невозможно покорить. Его можно только уничтожить…
Повинуясь неосознанному порыву, керивник показал небу вытянутый средний палец, затем достал сотовый, натыкал номер. Телефон молчал.
Трудно было ожидать иного.
Он вызвал «отправить СМС», натыкал всего одно слово на русском – «почему?». Отправил.
Он был профессионалом и понимал: за редким исключением против снайпера приема нет. Снайпер, вооруженный «СВД», имеет два-три гарантированных выстрела прежде, чем кто-то что-то начнет соображать… вот почему, кстати, «СВД» не меняли ни на что другое, даже на «Штайры» или «Тикки», которые присылал ЕС. Два-три выстрела – а дальше уже поздно, дело сделано. Снайпер обычно уходил, растворялся, как сомяра в черноте стоялой воды озерного болотца, и за редким исключением взять его не удавалось. Он не сомневался в том, кто стрелял, и не сомневался в том, что, случись им встретиться лицом к лицу, в живых не останется ни один из них. А может, и оба. Прощать им друг друга не с руки, слишком много крови меж ними.
Тогда почему он не воспользовался шансом? Зассал?
– Пан керивник…
Андрий не глядя взял промасленный кулек с пирожками, прислонился к борту машины. Автомат больно ткнулся в бедро, он раздраженно поправил его. В отличие от многих «митингувальников-протестувальников», перекрасившихся в защитников ридны неньки и взявших в руки оружие, керивник сохранил здравый смысл и абы на что не кидался. Считалось, что использовать «АК» «не державно» – и он постоянно носил укороченный «Uz58», заменив цевье на венгерское и с магазином на двадцать патронов. Простой, прочный, точный – даже, наверное, точнее «АК» – совместимый по патрону – чего еще надо. Хотя в машине он держал и «семьдесят четвертый» «АК» с подствольником – трофейный, на добрую память…
В небе перекликивались, пели птицы.
Что теперь? И вообще – какого хрена произошло? Просто теракт, напоминание о себе или что-то еще. Одно ясно: русские их в покое не оставят уже никогда. По ту сторону границы больше миллиона беженцев призывного возраста в лагерях – и это не считая казаков, нацистов, сил спецназа, которые делают свое дело. Русские будут ждать, им можно ждать. Год, пять лет. Десять, но они своего дождутся. А вот им – ждать нельзя.
Надо качнуть вместе. Украина, Кавказ, Грузия, Прибалтика, Беларусь. Разом и со всех сторон – до полной победы. Все должны понять – пока существует Россия, жизни никому не будет. Россия – это черные кресты штурмовых самолетов в прорехах затянутого дымом неба, цепкий взгляд офицера спецназа в прорези маски, зловещая непреклонность единства – русские могут быть порознь по жизни, но как только приходит пора рвать кого-то – все разом в едином строю. Россия никогда и никому не даст жить так, как он хочет. Или мы их или они нас – не мы так поставили вопрос. Видит Бог – не мы…
На сборе им запретили предпринимать какие-либо действия, пан Димитро очень доходчиво объяснил всем, что будет с каждым из них за любую провокацию. Русские только и ждут, чтобы кто-то ступил на их землю, – чтобы двинуться вперед. Но новый мир – многомерен, и везде можно найти друзей. Если они договорятся с чеченами…
Какая-то мысль металась в голове… но он не мог ухватить ее, подобно тому как человек не может ухватить скользкое тело бьющейся на берегу рыбы, выброшенной из сети. Он сосредоточился… но тут справа грохнул одиночный пистолетный выстрел – и стало совсем не до мыслей.
Три внедорожника – самых разных, от новенького «крузака» до старого китайского «Хувера» – стояли у главного входа в больницу. На одном из них на антенне красовался зеленый флаг.
Чеченцы…
Керивник сделал знак – и все свободные стрелки сгрудились вокруг него. Поддержка не помешает, чеченцы[7] понимают только силу.
– Что происходит?!
Чеченцы, разбирающиеся с охраной больницы, повернулись и увидели вооруженных людей за спиной.
– Где Валид?! – заорал один из чеченцев. – Что вы с ним сделали, с. и!
– Не ори на меня, – мирно посоветовал керивник, – а то заболеешь.
– Что? Чем? – опешил чеченец и подозрительно оглянулся. Видимо, больница как место непривычное внушала ему подсознательный страх.
– Сотрясением мозга. Валид наверху, ему операцию делают. Ты кто?
– Я его брат, – немного успокоившись, сказал чеченец, – что произошло?
– На митинге по нам снайпер ударил. У нас тоже двое убитых, и меня чуть не подстрелили.
– А… шайтан… твари… русисты. Мне пройти надо.
– Сдай оружие и проходи, – сказал керивник, – только не шуми. Больница.
