самостоятельным и независимым — это повод собою гордиться, — поделилась я жизненным опытом.
— Вам просто надо было жениться, когда были помоложе, конечно, и тогда самостоятельным быть бы не пришлось, — резонно заметил молодой человек.
— Хм, — усмехнулась я. — Возможно, сейчас и не скажешь, но когда-то давно я был весьма хорош собой и имел привлекательный склад души, что особенно нравилось во мне противоположному полу, так что и… жена у меня была весьма… ммм… хороша собой во всех отношениях, — невольно улыбнулась я, представив Его в женском платье и переднике.
— Должно быть, это было очень давно, — усмехнулся парень, на что получил меткий бросок кухонным полотенцем в лицо.
— Не забудь приготовить мне одежду на завтра, остряк, — буркнула я, поднимаясь из-за стола. — И, к слову сказать, кухарку я все же просил, но, похоже, то, что сегодня мы ночуем тут, не считается. Итак, молодой человек, — вновь обратилась я к нему, подойдя к лестнице, — твоя комната — та, что слева, моя — справа, понятно?
Кит лишь пожал плечами, что было расценено мною как утвердительный ответ.
— И ко мне не входить, ясно?
Тут он уже утвердительно затряс головой, тщательно подъедая то, что осталось на дне его миски. Растущий организм, что ни говори.
Поднявшись в комнату, я тут же зашторила все окна в комнате и с нескрываемым удовольствием стянула с головы уже опостылевший тюрбан. По плечам тут же рассыпались тяжелые черные локоны моих волос. Как бы ни было это нерационально, но всякий раз, когда я приходила к мысли о том, что проще всего их обрезать, брала ножницы и подносила их к волосам… Я просто не могла этого сделать. Я до сих пор помнила, как его ладони касались их, как он любил пропускать тугие кудри сквозь пальцы. Помнила, как его губы легко целовали их. Все эти воспоминания, казалось, могут исчезнуть, если исчезнет то, к чему они до сих пор привязаны. Всякий раз, стоит мне взять простой гребень в руку, провести им по волосам, я вспоминаю… Картинки давно минувших дней оживают, и мне становится легче дышать. Одни воспоминания о нем… хорошо, что остались хотя бы они.
Легко потянув за завязки на крутке, я сняла и ее, следом брюки и обувь. Оставшись в одной рубашке до середины бедра, я подошла к зеркалу и, опустившись на небольшой табурет перед ним, посмотрела на свое отражение.
— Я скоро забуду тебя, — бросила я смуглокожей девушке с невероятными аквамариновыми глазами. Мое отражение… как усмешка всем законам природы. Если судить по человеческим меркам, то на вид мне не больше двадцати. Как жаль, что только на вид…
Когда дверь за моей спиной с легким скрипом отворилась, я почувствовала себя героиней комедийной пьесы. Я полуголая перед зеркалом, а за спиной онемевший подросток, бестолково выпучивший глаза и пытающийся то ли заорать во все горло, то ли еще что… Но как же все же хорошо, что мне не двадцать и я не трачу энергию на то, чтобы смущаться и бестолково тянуть рубаху к коленам. Зато резко вскочить на ноги, подбежать к онемевшему на долю секунды парню и утянуть его в комнату, схватив за грудки, и как следует приложить о стену, я могу.
— А ну, рот закрой! — возможно, грубее, чем следовало, все еще старческим голосом просипела я.
Кит лишь попытался что-то ответить, но и это вышло не слишком связно и больше всего напоминало вялое мычание.
— Просто сделай вдох, парень, просто дыши, — посоветовала я, вместе с тем поправляя голосовые связки, чтобы мой голос сочетался с образом, который предстал перед взглядом мальчика.
— Вы… ты… вы… кто вы? — все же определившись с местоимением, все еще часто дыша, поинтересовался он.
— Твоя бабушка, придурок, — для лучшего эффекта я отвесила ему легкую оплеуху.
— Больно! — возмущенно проорал он.
— Нормально! — резонно заметила я. — Я тебе что сказала? Не заходить!
— Так я к себе шел… — вяло промямлил парень, все еще не до конца понимая, что происходит.
— Где лево, дубина?!
Подросток уверенно поднял правую руку и с возмущением уставился на меня.
— Видите, я все правильно вошел, а вы — девчонка! — вдруг заорал фальцетом Кит, за что схлопотал еще одну затрещину.
— А ну заткнись, гадина! В твоих же интересах, ребенок, закрыть рот и просто забыть об этом, понял меня?
— Но почему? — повинуясь гормональному всплеску переходного возраста, взгляд мальчика заинтересованно скользнул на мои губы, шею, грудь, что виднелась в вырезе рубашки, а вместе с тем на его лице заиграла какая-то придурковатая улыбка.
— А ну очнулся!
Еще одна оплеуха заставила подростка прийти в себя и гневно уставиться на меня.
— Вы же женщина! Какое право имеете колотить мужчину?!
Да, в людских религиях был целый параграф в святых текстах о том, что женщинам любого возраста запрещалось калечить особей мужского пола. Должно быть, то была больная тема для святого, что их писал.
— Я тебе настоятельно советую не забывать, с кем имеешь дело… — протянула я руку, чтобы взять посох.
— Не надо, — поспешно пошел на попятный Кит. — Я все понял, — усиленно закивал он. — Но…
