и, возможно, останутся только те из вас, с кем есть смысл работать. Прошу вас, — достала я из папки, что принесла в это утро в аудиторию, стопку листов, исписанных аккуратным почерком. — Староста, раздайте, начнем с небольшой контрольной, возможно, письменно вы сможете изъясняться более внятно. Списывать смысла нет, сразу говорю, у каждого из вас разные вопросы и задания. После мы разберем ваши работы, и вы покажете мне, что умеете на практике. Начали, — скомандовала я, опускаясь в глубокое кресло и устало прикрыв глаза. Глаза прикрыла не потому, что тянуло в сон, просто хотела посмотреть, как оставшиеся студенты сумеют себя раскрыть, если почувствуют, что старый дед не стоит у них над душой. Так, под мерный скрежет грифелей, я продремала почти час.
— Сдаем работы, — открыв глаза, тихо сказала я. По залу раздался несколько разочарованный гомон, но листы все сдали тут же поднявшейся со своего места старосте.
— Что же, начнем и обойдемся без имен. Главное, что я знаю, где чья работа, вас же должны интересовать допущенные ошибки и методы их исправления.
Контрольную я составляла по принципу «от простейшего к сложному», но первый же элементарный вопрос и данный на него ответ заставил меня с интересом посмотреть на прутья в углу комнаты. Может, в этом времени следует и впрямь поколачивать студентов, чтобы у них мозг лучше кислородом обогащался?
— Расскажите процедуру обработки рубленой раны, опишите ее характеристики, — зачитала я первый вопрос. — Несложный вопрос, на который я получил весьма интересный ответ: «Рубленые раны наносятся тяжелыми острыми предметами, характерно глубокое повреждение тканей, ушиб и сотрясение окружающих тканей, что осложняет их обработку и способствует развитию инфекций», — читала я ответ, данный кучерявым оборотнем, который сидел с невозмутимым видом и явно ощущал себя уверенно. — Прямо параграф из медицинского справочника, — прокомментировала я. — «Способ обработки: промыть и зашить…» У кого-нибудь есть дополнения? — мягко поинтересовалась я, поднимаясь со своего места и беря в руки свой посох. — Ну же, — попыталась приободрить я свое маленькое стадо.
— Возможно, — не слишком уверенно заговорила Плакса, — следовало подробнее описать процедуру обработки раны?
— Например? — поинтересовалась я, а девочка начала стремительно краснеть.
— Например, указать составы, которые следует использовать при очищении раны?
— Какие?
Казалось, еще больше покраснеть уже просто невозможно, но она сделалась цвета спелой свеклы и начала заикаться:
— С-с-спир-с-спиртовые, — кое-как выдавила девчонка, — такие, как настой семиголовника? — жалобно посмотрела она на меня.
— Еще есть замечания?
Молчание стало мне ответом.
— Поздравляю, — счастливо улыбнувшись, поздравила я своих студентов, — исход для вашего пациента — весьма разнообразная, но смерть! Из-за автора данного опуса он вероятнее всего умрет от заражения крови, — указала я на лист бумаги в моей руке, — или от гнойной гангрены, а может, просто лишится ноги или руки, а из-за вас, моя дорогая, даже мучиться долго не будет, отправится на тот свет от кровопотери. Ведь ни один из вас не удосужился наложить жгут, для начала помыть собственные руки, обработать рану и использовать правильный шов. Промыть и зашить — не ответ для студентов четвертого курса целительского факультета. Открываем тетради и пишем тему — чувствую, сегодня у нас их будет много…
Спустя еще три часа я поняла, что скоро мне даже голосовые связки не надо будет изменять, я натурально теряла голос. Мое первое полноценное занятие сошло с запланированного пути и мчалось прямиком к истокам, основам целительского дела. Три часа мы разбирали первые вопросы десяти контрольных и писали, писали, писали, а я все говорила и говорила. Еще больше мне хотелось кого-нибудь поколотить из сидевших передо мной горе- целителей, которые даже не знали, что помимо обработки раны надо бы и свои собственные руки как-то помыть… Хотя, думаю, они, наверное, знали об этом, но меня поражало, насколько халатно относились к подобным деталям, а потом я поняла. Поняла, что аланит или оборотень вряд ли умрет от какой-то раны или грязных рук, а люди… Это же просто люди, разве нет? Ведь в группе у меня было всего три человека, а остальные, похоже, и не собирались тратить время на хвори людские больше, чем того бы им самим хотелось. А может, их так учили?
— И прежде, чем я отпущу вас на обед, — хрипло заговорила я, — хочу вам кое-что сказать. Если я хотя бы раз во время этой практики увижу, что вы по-разному относитесь к пациентам — в зависимости от их расовой принадлежности, — обвела я группу хмурым взглядом, — я вас так отделаю, что вам уже не один целитель не поможет. Я доступно объясняю? Свободны.
Повторять дважды не пришлось. Студенты сноровисто собрали свои письменные принадлежности и в полной тишине покинули аудиторию. Хотя не могу сказать, что выглядели при этом бодрыми и счастливыми. Похоже, четырехчасовой марафон по оказанию первой медицинской помощи при различных видах ранений вымотал их достаточно, чтобы покинуть аудиторию молча.
В столовой факультета мне удалось раздобыть для себя нехитрый, но сытный обед и с удивлением осознать, что я единственный преподаватель, который пришел сюда на обед. Должно быть, скромники в белых простынях предпочитали более изысканную кухню и ели где-то еще. Но мне было абсолютно плевать, что и где есть, главное, что не тухлое и достаточно полезное. А чем проще, по моему глубокому убеждению, пища, тем даже лучше. Потому каша, бульон и кусочек отварного мяса пришлись очень кстати после экзотического «кабачка». В огромной студенческой столовой царила
