Каждый первородный имел необыкновенную внешность, будто бы Двуликий решил смешать в их образах самые невероятные, яркие и несочетаемые краски. Айрин имела белоснежные волосы, кожу, даже глаза — и те были словно бесцветными, лишь темные брови. Но сейчас ее зрачки расширились настолько, что глаза казались совершенно черными. Взгляд был пустым и отсутствующим, и лишь то, что ее губы невольно подрагивали, давало понять, что девушка все еще жива.
— Айрин…
Словно очнувшись ото сна, девушка вздрогнула и резко посмотрела в сторону говорящей. Ее до сих пор бессмысленный взгляд вдруг загорелся каким-то алчным, голодным блеском, и, не говоря ни слова, она бросилась на ту, что посмела потревожить ее.
— От-от-дай мне! — сквозь зубы рычала она, оседлав Соль сверху и разрывая на ней одежду. — Отдай!
Соль пыталась отбросить ее руки, скинуть с себя, но усталость, недомогание, голод сделали ее тело слабым и беспомощным. Их всех сделали такими, и почему теперь она не могла справиться с подругой, которая оказалась в десятки раз сильнее ее, Соль не понимала. Как не могла понять и того, что происходит. Еще несколько минут назад ей казалось, что она настолько устала, что совсем скоро будет спать там, где придется хотя бы ненадолго остановиться. Но сейчас на эту яростную схватку уходили последние силы, перед глазами все плыло. И несмотря на боль от ударов Айрин, ее больше беспокоила тошнота и то, что она вот-вот то ли заснет, то ли просто отключится.
— Айрин, Айрин, это я, Соль, — скорее шептала она, ее голос был слаб, и она сама едва себя слышала среди яростных криков подруги и под градом ударов, что сыпались на нее сверху.
Наконец Айрин особенно сильно дернула ее за рубаху и фартук, и ткань с надрывным треском разошлась в стороны.
— Где? — ладони девушки лихорадочно шарили по груди Соль, а ногти разрывали кожу. — Ты спрятала ее?! Почему ты спрятала?! Дай мне! Дай!
— Что… что… Айрин? Что ты ищешь?
— Мое! — срывая голос, с надрывом и отчаяньем завыла она.
Это была отчаянная мольба, непонимание и осознание, которое смешалось в одном коротком слове, эхом и болью отзываясь в душе девушки, что не могла найти в себе сил пошевелиться или сказать хоть что-то. Лишь две крупные слезинки, смешавшиеся с грязью и кровью, расчертили ее щеки.
— Айр… — слабо выдохнула она, чувствуя, как уплывает сознание, — вернись ко мне, Айр… — позвала она, вкладывая в призыв остатки силы, которой уже, казалось, и не осталось вовсе.
Белокурая девушка пошатнулась под натиском чужой силы, болезненно прикрыла глаза, чтобы уже в следующий миг посмотреть на Соль своими непередаваемыми бесцветными глазами.
— Соль, — выдохнула она, отшатнувшись в сторону и упав на землю, — что со мной, Соль?!
— Айр… — обреченно выдохнула Соль, понимая, что не может удержать сознание подруги. У нее просто не хватает сил. Она буквально чувствовала, как оно просачивается будто сквозь сжатые пальцы. Даже рефлекторно протянула к ней руку, словно пытаясь удержать то, что выскальзывало столь быстро, сколь покидали ее саму силы. — Будь со мной, прошу тебя, — шептала она, когда перед глазами поплыло и все, что она могла видеть, — это расплывающийся силуэт в ореоле белоснежных волос.
— Я, — с трудом сглотнув, ответила девушка, — должна идти, Соль. Пойду туда, где все началось, да, да… Двуликий не отвернется, если узнает, что у меня отняли Его искру. Конечно нет. Я же не знаю, как это могло случиться?! Просто не понимаю. Я пойду, Соль. Он ждет. Я пойду… ладно? Да, да, пойду… мой Бог ждет меня, надо идти… — с каждым произнесенным словом ее голос отдалялся, а Соль с каким-то отстраненным отчаяньем понимала, что не может пошевелиться. Ее руки, ноги, сознание — все отказывало, и она просто тонула. Не могла встать, чтобы остановить дорогого ей человека, не могла использовать Дар, чтобы помочь ей удержаться, просто не могла… потому что отдала все, что имела, бессмысленной войне. Принесла в дар смерти, которая, будто заговоренная, ходила по кругу, забирая все и тех, кому она отдавала свой дар.
Очнулась? Нет, ее вырвали из забытья, точно огненный шар опустился куда-то вниз живота, а тело содрогнулось от страшного удара чужого сапога. Воздух со свистом вышибло из легких, и она попыталась открыть глаза. Но все никак не могла уловить суть происходящего. Множество ног, обутых в тяжелые сапоги, мелькали перед глазами, кто-то кричал вдалеке, а кто-то что-то гневно спрашивал у кого-то. Она совсем не могла понять, что происходит, пока на ее волосах не сомкнулась чья-то рука, вздергивая ее вверх.
— Молчишь, сука? — голос, полный злобы, обращен уже к ней. Она теперь понимала. — Ну, молчи, в подвалах императорского дворца знают, как развязывать языки, — выплюнул ей в лицо воин, что теперь держал ее на вытянутой руке и с силой тряс. — Так даже лучше, заслужила, тварь!
Удар в лицо она уже не запомнила. Просто резкое давление в висок — и темнота.
Во второй раз она пришла в себя от сильной тряски. Первая мысль — возможно, она куда-то едет, и только спустя всего несколько секунд она поняла, что трясет ее потому, что тело колотит от страшного озноба. Она лежала в полной темноте, на сыром каменном полу. Руки были связаны за спиной, ноги тоже, судя по тому, что она не могла никак ими пошевелить. Все бы ничего, но ей было так страшно холодно. Она никогда и подумать не могла,
