Терезы были расширенными, у обычных людей так не бывает, это означало, что человек не просто имел дар, а умел им пользоваться. Вот только эти самые артерии сейчас казались обожженными, как если бы девушка приняла сквозь себя силу, для нее не предназначенную. Ее тело не могло с ней справиться. Ни один маг не стал бы делать нечто подобное добровольно, учитывая то, что каждый из них знает, сколько именно ему по силам потянуть. Но тут была такая мощь, что девушку просто выжгло изнутри. И еще кое-что: Тереза лежала в больнице под табличкой «Неопознанный», а это само по себе невозможно! Все маги всегда были и есть на строгом учете. Ее исчезновения просто не могли не заметить в империи.
— Гм… — тяжело вздохнула я, вновь обращаясь к девушке, что сейчас больше всего напоминала скелет, обтянутый кожей, с редкими пепельными волосами и блекло-серыми глазами. — Чья же ты, девочка? И как так могло сложиться? Что произошло с тобой? — вопросы, ответы на которые могли слишком дорого стоить мне. Если кое-чему меня и научила жизнь — так это не спрашивать. Просто лечи и никогда не спрашивай. Но хрена с два я когда- нибудь следовала собственным правилам. — Вот проклятье, — вслух выругалась я, прекрасно понимая, что приняла ее как своего пациента.
— Что-то не так? — поинтересовался Кит, подходя ко мне со спины.
Я лишь отрицательно покачала головой.
— Врешь?
Я согласно кивнула.
— Достала, — фыркнул он, вновь отходя от меня. — Потом расскажешь? — крикнул он, когда оказался почти у самого края крыши.
— Нет! — отмахнулась я.
«Не расскажу, что бы там ни было. Очень постараюсь спровадить тебя в ближайшие дни, потому что со мной тебе будет хуже… Буду скучать по тебе, но и это пройдет».
Вот о чем я думала в тот момент, когда Кит демонстративно повернулся ко мне спиной, изображая вселенскую обиду. Я не замечу его недовольства. Сделаю вид, что все хорошо. И поступлю так, как должна. Его метки раба я смогу снять с ауры. Процесс трудоемкий и болезненный для человека, но я смогу сделать это, пока он спит. Но как быть с тем, что ему необходимо будет еще как-то сбежать? Нужен амулет перехода. А может, нам уйти вдвоем?
— Как малодушно, не находишь? — посмотрела я на Терезу, озвучивая свои мысли. — Я так долго хожу под этим небом, а мне все еще бывает страшно, — хмыкнула я. — Жалкое зрелище, да? Я так привыкла прятаться в своей норе за прошедшие годы, что теперь любой шорох наводит на меня ужас, — покачала я головой. — Сама себя не узнаю. Не узнаю себя такой — беспомощной и жалкой, бездна меня поглоти! Я никогда не была жалкой, какой угодно, но не трясущейся крысой в углу норы… И кем я стала, — обреченно выдохнула я.
Ненадолго я замолчала, всматриваясь в горизонт и в то, как раскрашивают лучи заходящего солнца небосвод, наполняя его самыми невообразимыми переливами от ярко-оранжевого и нежно-розового до фиолетового и алого.
— Пора вспомнить о былом величии, — высокопарно произнесла я, искоса посмотрев на Терезу. — Хорошо сказала, учитывая момент, да? Но вся трагедия в том, что действительно пора вставать с колен, и кто бы знал, как страшно мне это сделать. А еще, ты знаешь, что страшнее всего, но о чем мне совсем нельзя вспоминать сейчас?
Конечно, Тереза ничего не ответила. Я наклонилась к ней и совсем тихо сказала, словно бы делясь секретом, но на самом деле мне просто было страшно услышать собственный голос и те слова, которые я скажу и, не дай Двуликий, неосторожно в них поверю.
— То, что Он может быть жив… — И от этих слов сердце мое против воли сжалось в груди, пропуская удар.
Мы пробыли на крыше еще около часа, прежде чем стало ощутимо прохладнее, и я решила, что вкупе ко всем бедам Терезе не хватало только еще и бронхита. Все это время мы говорили с ней, по ходу дела я пыталась немного привести ее энергообмен в порядок. Так сразу начинать заживление «артерий» было нельзя, она была слишком слаба.
