А сейчас иди. Шахнал доведет тебя. Его сил хватит, чтобы защитить вас обоих, к тому же колдунам вы не нужны.
Волоран не обернулся, когда она позвала его. Он выполнил ее просьбу. Теперь нужно было думать о другом.
– Йен… – Она прорыдала его имя, цепляясь за широкие плечи. – Йен! Пожалуйста, попроси его. Убеди оставить меня. Пожа…
Грехобор прижал ее к себе, ожидая, пока утихнет истерика.
– Ты говорил, что надежда есть!
Он молчал.
– Ты ошибся…
Девушка смотрела с запоздалым пониманием. И на лице застывала маска отчаяния. Слезы высохли. Им на смену пришло оцепенение. Повитуха даже позавидовала дэйну – когда душа коченеет, ничего не болит.
– Объясни им. – Отступив от мужчины на шаг, Мили вытерла слезы. – Расскажи, что я не плохая. Что я просто ошиблась, хорошо?
– Хорошо. – Маг ласково провел рукой по ее щеке, прощаясь. – Прости меня.
Она судорожно кивнула, отстраняясь. Вздохнула. Посмотрела на закрытую дверь Цетира, за которой оставила дэйна. А затем кивнула Шахналу, терпеливо ждущему в стороне, и побрела, не оборачиваясь, прочь.
Она уходила.
Снова.
Так, как уходила сотни, тысячи раз за эти девять лет. И, считая каждый шаг, отделявший ее от Аринтмы и тех, кто там остался, Милиана молила богов лишь об одном: «Позвольте мне вернуться!»
Грехобор смотрел ей вслед, в бессильном гневе сжимая кулаки. Как он хотел все изменить… Не причинять ей боли. Никогда не видеть ее слез. Не слышать отчаяния в ее голосе… «Ты обещал!»
Он говорил, что у нее есть надежда. Ему и впрямь казалось, будто она есть. Еще несколько месяцев назад, до встречи с Василисой, до возвращения сюда – в Аринтму, он бы сказал – нет. Надежды нет и не может быть. Но сейчас все изменилось, перепуталось, переплелось, перехлестнулось.
– Глен, – негромко позвал маг колдуна, зная, что тот уж точно находится где-то неподалеку.
И действительно, дух в тот же миг возник справа от Йена и замер, таким же остановившимся взором всматриваясь в спины уходящим – тоненькой пошатывающейся девушке и ссутулившемуся высокому мужчине.
– Она справится? – осторожно спросил призрак.
– До Перехлестья продержится, а дальше… лишь она одна знает.
– Дэйн уже готов идти, – напомнил Глен. – Мы ждем только тебя.
– А ты можешь снова добраться до Василисы? Я хотел…
– Ей не нужно знать. – Дэйн вышел из дверей Цетира как раз вовремя, чтобы услышать последний вопрос брата. – Для всех мы здесь. Лечим Повитуху.
– Ее имя – Милиана, – Йен недобро посмотрел на брата. – Запомни уже это, коли сам отправил ее туда, где она перестанет быть магессой.
– Я помню, – дэйн усмехнулся. – А ты помни, что не можешь владеть обеими, как бы тебе того ни хотелось.
– Думай, что говоришь! – Пальцы Грехобора начали стремительно белеть от инея.
– Знаешь, – щелкнул пальцами Волоран, не обращая внимания на гнев мага. – Все же наша судьба – насмешница. Ты встречался с Повитухой, но она стала моей нареченной. Я собирался сделать женой Василису, но она приняла кольцо от тебя. В этом есть некая издевка, не находишь?
– Издевка?! Ты… – Йен шагнул к брату, но тут же остановился.
Рвущаяся из глубины души ненависть, неуправляемая сила, кипящая злоба… все изменилось. Он впервые почувствовал свой дар иначе. Горечь и боль поднимались в душе, но теперь их будто бы стало возможным сдерживать. Маг посмотрел на свои изувеченные руки. Иней на пальцах стремительно таял, и через миг от него не осталось ничего – даже капель воды. Йен просто… заставил его исчезнуть. Грехобор провел рукой по шраму – от виска до кадыка. Наказание Маркуса. Вечная метка, по которой его будут узнавать. Рана, которая откроется сразу, стоит ему хоть немного потерять контроль над силой. Она всегда кровоточит, стоит ему начать волшбу. Мужчина посмотрел на ладонь. Ничего. Перевел взгляд на брата… и опешил оттого, каким пронизывающим, изучающим взором Волоран смотрел на него.
– Дар подчиняется? – уточнил дэйн.
– Да… – растерянно кивнул маг. – Только я не знаю почему…
– Ты изменился.
Сказав так, палач магов коротко свистнул, запрокинув голову в небо.
– Рад, что твоя злоба теперь не подхлестывает твой дар.
Он не стал объяснять, для чего сказал то, что сказал. Не стал извиняться. Он нарочно так больно ударил Йена словами, вынуждая его, столь легко
