– Ты можешь ее навестить. Она еще не умерла.
– Могла бы с тем же успехом и умереть. Сейчас она на двадцать лет старше. – Алиса качает головой. – Нет, лучше я запомню ее в расцвете сил, а не в однополом трудовом лагере, где она выращивает овощи, теряя последние крупицы таланта. Я бы не перенесла, если бы она при мне начала играть. Меня бы убило, что все это утрачено. – Она резко поворачивается. – Кстати, завтра у меня омолаживающая процедура. Подвезешь?
– Завтра? – Я в нерешительности. Завтра мне снова предстоит хлопать детей. – Как-то слишком внезапно.
– Знаю, я хотела попросить тебя раньше, но с этим концертом забыла. – Она пожимает плечами. – Это не настолько важно. Сама съезжу. – Она искоса смотрит на меня. – Но мне приятней, когда ты со мной.
Какого черта. Все равно я не хочу работать.
– Ладно, попрошу Пентла меня прикрыть.
Пусть разбирается с динозаврами.
– Правда?
Я пожимаю плечами.
– Что тут скажешь? Я такой милый.
Она улыбается, поднимается на цыпочки и целует меня.
– Если бы мы не собирались жить вечно, я бы вышла за тебя замуж.
Я смеюсь.
– Если бы мы не собирались жить вечно, я бы сделал тебе ребенка.
Мы смотрим друг на друга. Алиса неуверенно смеется и решает принять мои слова за шутку.
– Не будь грубым.
Тут из-за бонсай выскакивает Иллони и хватает Алису за руку.
– Вот ты где! Я повсюду тебя ищу. Ты не имеешь права прятаться. Сегодня ты звезда!
Она тащит Алису прочь с безапелляционным напором, который заставил Нью-Йорк поверить, будто эта женщина может его спасти. На меня она даже не смотрит. Алиса терпеливо улыбается и манит меня за собой. Мария созывает всех, карабкается на край фонтана, затаскивает следом Алису. И начинает говорить об искусстве, и самопожертвовании, и дисциплине, и красоте.
Я отключаюсь. Самовосхваление хорошо в меру. Очевидно, что Алиса – одна из лучших в мире. Разговоры лишь превращают это в банальность. Но спонсорам необходимо ощутить свою сопричастность, они все хотят выжать Алису и сделать ее своей, а потому говорят, говорят, говорят…
– …мы бы не собрались здесь, поздравляя друг друга, если бы не наша очаровательная Алиса, – вещает Мария. – Хуа Чиан и Телого хорошо потрудились, но в конечном итоге именно в исполнении Алисы претенциозное творение Телого нашло глубокий отклик в сердцах критиков. Именно ее следует благодарить за безупречность произведения.
Все аплодируют, а Алиса мило краснеет, не привычная к лести коллег и соперников. Мария перекрикивает шум:
– Я несколько раз звонила Банини, и ему явно нечем ответить на наш вызов, так что, полагаю, ближайшие восемьдесят лет принадлежат нам. И Алисе!
Оглушительные аплодисменты.
Мария снова машет, чтобы привлечь внимание, и хлопки переходят в свист, который наконец стихает, позволяя ей продолжить:
– Чтобы отметить конец эпохи Банини и начало новой эры, я хочу преподнести Алисе небольшой знак признательности… – Наклонившись, она берет джутовый мешочек, расшитый золотыми нитями. – Разумеется, женщины любят золото, и украшения, и струны для альта, но я подумала, что этот подарок особенно соответствует моменту.
Я притискиваюсь к стоящей рядом даме, чтобы лучше видеть, а Мария драматично воздевает мешочек над головой и кричит:
– Алисе, нашей победительнице
И достает из мешочка зеленого бронтозавра.
Точь-в-точь как у того мальчишки.
Огромные мультяшные глаза смотрят прямо на меня. На мгновение мне кажется, что динозавр подмигивает своими длинными черными ресницами, а потом толпа начинает смеяться и хлопать. Шутка доходит.
Алиса берет динозавра за шею и крутит над головой, и все снова смеются, но я уже ничего не вижу, потому что лежу на полу, запутавшись в душных джунглях человеческих ног, и не могу дышать.
– Ты уверен, что все в порядке?
– Разумеется. Все отлично. Я же говорил, все хорошо.
Полагаю, так оно и есть. Сидя рядом с Алисой в приемной, я не испытываю головокружения, только усталость. Прошлым вечером она положила
