– Отпусти, говорю, Филимона Митрофановича, – строго попросил я. – Итак, пока мы не въехали в крепость, хочу поставить все точки над «i». Не пойдёт, это образное выражение, к русскому языку отношения не имеющее. Короче, вы, гражданин Груздев, можете оставаться на борту при исполнении двух условий: первое – вы показываете нам тексты своих докладов, второе – вы берёте на себя часть хозяйственных работ в рамках общежития, жилплощади нашей избушки. Каковая, напоминаю вам, за границей будет считаться чисто русской территорией! И действуют здесь законы царя Гороха, а не того европейского государства, по земле которого мы будем проезжать. Вопросы?
– У меня вопрос, – поднял руку Митя.
– Заткнись.
– Нет более вопросов. Ну, быть может, риторического кроме. И не стыдно вам?
– Ни капельки, – оборвал я, уставившись самым прокурорским взглядом на дьяка Груздева. Вслед за мной к нему обратились и неласковые взоры моих товарищей.
– Бог вам судья, Навухудоносоры, – возведя очи к небу, простонал отчаянный дьяк. – Зуб даю, что все доклады свои показывать стану, однако ж никаких изменений и правок вносить не дозволю! Ну а по хозяйству помочь? Так мне пол подмести, дров нарубить, печь истопить, а то и кашу сварить – дело-то привычное, холостяцкое.
– Принято.
Мы с некоторой брезгливостью пожали друг другу руки в знак заключения обоюдного соглашения, а уже через полчаса избушка стояла перед воротами маленькой крепостицы Брест.
Должен признать, что со стороны она смотрелась вполне себе мирно и даже как-то безобидно. Дубовые ворота, две вышки пограничного образца, улыбающиеся парни в стрелецкой форме европейского образца, не очень высокие стены из сосновых брёвен, заточенных сверху.
Въезд в древнюю крепость был практически свободным, что с европейской стороны, что с нашей, само понятие «таможня», казалось, отсутствовало напрочь. Да, я замечаю такие мелочи, потому что Еремеев регулярно отправляет наших стрельцов в рейды по базару, где нет-нет да и всплывает то контрафактная икра, то низкосортные ткани, с которых при первой же стирке течёт краска, то палёная водка, а то и левые колбасы, не прошедшие банальный санитарный контроль.
Потом полгорода от аллергии чешутся, а калмыцкие или турецкие поставщики-перекупщики только руками разводят и улыбаются белозубо: вах, какие проблемы, мелочь, да?! Им всё мелочь, сбагрил неизвестно чей товар, получил комиссионные, а там хоть трава не расти.
Хорошо ещё царь Горох в этом смысле к нам прислушивается больше, чем к купеческому лобби, всегда умело покупающему голоса бояр в думе. Но в данном конкретном случае у меня здесь просто нет ни полномочий, ни времени наводить порядок. Не говоря уж о том, что нас тут всего одна опергруппа с новым хитровыделанным членом, а грозные еремеевцы отсюда очень далеко.
– Ково до нас ветром занясло? – остановили нас двое бородатых молодцев с забавным говором и тяжёлыми саблями на польский манер.
– Начальник Лукошкинского отделения милиции, лейтенант Никита Ивашов, – козырнув, представился я.
Стражники переглянулись, пожав плечами.
– Нам ваш Горох ня указ, у нас тута, поди, свой наместник есть. Пошлину плати!
– Филимон Митрофанович, разберитесь тут, а мы пока пойдём с верительными грамотами к наместнику. Бабуля, – я подал руку Яге, спустившейся с крыльца, – Митя, ты тоже с нами. Избушка всё равно в ворота не пролезет.
Мои сотрудники с мрачными физиономиями прошли вперёд, а двое стражников остались стоять один на один с самым скандальным дьяком древнерусской истории, они просто не знали, с кем связались. Мы уже отошли шагов на сто, а сзади всё ещё визгливо дребезжало на манер медного половника в чугунке:
– Ах вы, кровопийцы мздоимствующие! Ах вы, мытыри, креста не носящие! Иуды белобрысые, цезари картофельные, бульбоеды римские, у кого деньгу трудовую отжать порешили? Да я с самим царем на вась-вась чай пью, да у меня вся дума по струночке ходит, да я с вас… А ну, быстро скинулись по двадцать пять копеек, а не то прокляну ныне и присно и во веки веков!
Сама по себе приграничная крепость Брест представляла собой маленький городок изб на десять плюс одна кузница (такая же изба, только побольше и с плоской крышей), терем наместника, базарная площадь, одна церковь и один кабак. Думаю, в базарные дни здесь было очень много народу, даже если и сегодня, во вторник, прилавки ломились от обилия всяческого товара.
Близость к Европе играла здесь двоякую роль: с одной стороны, активный товаропоток и всяческие выгодные пошлины, а с другой – в случае любого военного конфликта именно Брест как пограничная застава принимал на себя первый удар. Жгли их не раз, но город поднимался…
– Ну что, сотрудники, – я поправил фуражку, оглядевшись направо, налево, – предлагаю разделиться. Митя, вот тебе рубль мелочью, запасись провиантом в дорогу. Узнаю, что купил только водку и квашеную капусту, сдам под трибунал как врага народа!
– Обижаете, Никита Иванович, – без малейшей обиды прогудел Митяй, сгрёб деньги в огромную ладонь и исчез в базарной толпе.
– А мы с вами всё-таки навестим местное начальство. Как я понимаю, вот единственный двухэтажный дом и наверняка он принадлежит господину наместнику?
