– Ты как хошь, сокол ясный, а я ему не верю! Замутит лях хвостатый, себе служить заставит, а сам потом фальшивым золотом с нами и расплатится.
– Поддерживаю бабуленьку…
– Нет такого золота, чтоб сама милиция за-ради духа нечистого землю носом рыла! Не буду я у него ничего разнюхивать и экспертизу ему ни одну не покажу!
– Поддерживаю однозначно. Ишь какой, предложения не сделал, жениться не обещал, а уже экспертизу бабушкину ему покажи….
– Энто у нас в Лукошкине под рукой и сотня еремеевская стрельцов с пищалями, и царь-батюшка со царицею, да и весь честной народ! А тут, коли он тебя кинет, к кому жалиться пойдёшь, а?
– Поддерживаю бабушку, некуда нам тут податься, никто нас, бедных милиционеров, не любит, все вслед плюнуть норовят. А что тётка Матрёна с капустою делает, мрак…
– И самое главное, чё мы вообще у той чёртовой бабушки забыли? Может, она и не знает ничего полезного? Может, у ей склероз давным-давно страшенный? Может, она всех принцев Йоханами зовёт и ей по фигу, что они, к примеру, Филиппы, Себастьяны или того круче – Махмеды Али ибн Фарухи- оглы? Она ж, поди, в том трактире квасит не переставая?!
– Поддержива-а… э-э, минуточку. Трактир, говорите? Энто ж круто меняет дело. Хочу ихний трактир посмотреть! Оценить с точки зрения обслуживания клиентов. Я с вами, Никита Иванович, отец родной!
– Вот харя предательская, – вспыхнула бабка, и мне пришлось применить весь свой начальственный авторитет, чтоб они тут ещё и не подрались при посторонних.
– Брейк! Сели по разным углам и язык друг другу не показывать! Я внимательно выслушал ваши аргументы, оценил и принял к сведению. Всё верно, всё логично, всё так. Но не будем забывать, что мы находимся на территории сопредельного и не всегда дружественного государства. Так что без рабочего контакта с местными жителями нам никак не обойтись. А в том, чтобы побыстрее закончить это дело, чтобы обелить незапятнанное имя Бабы-яги, нашей старейшей и честнейшей сотрудницы, заинтересованы мы все! Вопросы?
– Чё он от нас хочет? – в голос выдали и Митька и бабка.
– Вот теперь его и спросите. – Я подошёл к печке, открыл заслонку и проорал в дымоход: – Пан Смолюх, можно вас попросить?
Дверь распахнулась, и на пороге показался совершенно голый дьяк. Соответственно, распахнулись рты и у нас троих. За спиной Филимона Митрофановича возник польский чёрт, широко сверкающий лошадиной улыбкой.
– А мы тут со скуки в картишки перекинулись. Не умеет играть пан Груздевский, ох не умеет, не его сегодня день, – объявил он.
Наша домохозяйка взяла Митину ладонь, прикрыла себе глаза и тихо выругалась матом.
– Да ежели б он, сукин сын, с крестей не пошёл, когда козыри бубны, дак я б ему, – взвился Филимон Митрофанович, эмоционально размахивая руками. Голый дьяк более всего напоминал бледного червя, пришибленного садовым инвентарём.
– Отдайте ему одежду, – попросил я.
– От всей души рад сделать приятное пану участковому, – насмешливо поклонился рогоносец. – А кроме того, лично от меня просто так, в подарок, прошу принять листы того доклада, что этот милейший человек готовил к отправке вашему царю. Преинтереснейшее чтение, должен признать! Если по возвращении на Русь всех вас не отправят на виселицу или не посадят на кол, я буду крайне изумлён.
Он протянул мне два листа бумаги, исписанные мелким каллиграфическим почерком. Дьяк попытался перехватить их, не отнимая рук от прикрытия причинного места, но просто клацнул зубами в пустоте. Я даже не стал читать, что он там накарякал (потом без спешки посмотрю), а лишь кивком головы поблагодарив польского чёрта, спросил:
– Теперь к делу. Чем мы можем быть вам полезны?
– Вопрос щепетильный, – на секунду замялся он. – Можете убить мою бабушку?
– Митя, возьми лопату.
– Я имел в виду, после того как она вам всё расскажет!
– Митя, бей.
– Со всем моим удовольствием!
Один широкий взмах лопатой, чёрт мигом пригнулся, а не успевший увернуться Филимон Митрофанович, картинно сверкая ляжками, отлетел в угол. Описывать ту развратную позу, в которой он замер, у меня рука не поднимается и тошнота к горлу подкатывает. Уж, простите, не буду, бэ-э…
– Мир. Дружба. Переговоры, – поднял руки вверх пан Смолюх. – Чего сразу драться? Вы, русские, такие горячие, аж жуть! Учитесь терпимости у культурной Европы. По-вашему, это значит: бейте в конце разговора, а не после первых трёх слов.
– Гражданин Смолюх, вы только что склоняли сотрудников милиции к противоправным действиям, то есть убийству гражданина суверенного государства. Это нормально, по-вашему?
– Так я ж чёрт!
