– В брьюхе колет, – неуверенно пробормотал принц, делая срыгивающие движения.
Увы, проглоченный крюк держался крепко. Выплюнуть он его не мог, а серебро в желудке зверя было смертельно опасно для оборотня.
– Перевоплощаться в человека тоже не рекомендую, желудок разорвёт, – заранее предупредил я.
Блудный Йохан быстро всё понял, и его жёлтые глаза округлились от страха.
– Да, к сведению остальных. Лапы вверх и сдаёмся представителю властей. Вон тому храброму офицеру в мокрых штанах. Если кто-то против, то я просто потяну за цепочку и ваш вожак умрёт в страшных муках.
Оборотни грозно зарычали…
– Деляйте, как он гофорит, идиёты, – всхлипнул бесперспективный захватчик городов и пожиратель фуражек. – Не сейдите меня, я стъяшен ф гнефе!
Не стану забивать вам голову лишними деталями и конкретикой, остановимся на главном.
Примерно через полчаса город был полностью наш. До наступления рассвета Митя, дьяк и бледный от отваги гвардейский офицер, взяв на себя всю полноту власти, сопроводили в городскую тюрьму голого бургомистра и ещё семерых развоплотившихся (так можно писать в протоколе?) оборотней. Что с ними будет потом, не моя проблема.
Цепочку я передал с рук на руки Яге, бабка бдительно следила за присмиревшим волчарой, так до конца и не понявшим, что ему кранты. С серебряным крюком в желудке он не проживёт дольше месяца, а при попытке обернуться человеком порвёт живот изнутри в тот же момент.
Я лишний раз проверил текст полного оправдания нашей старейшей сотрудницы, заверенный подписью печально известного блудного принца. Потом, пользуясь первым лучом рассвета, достал волшебное зеркальце, осторожно дохнув на его поверхность. Моя верная жена не спала.
– Это я. Не разбудил?
– Нет, милый. Я знала, сердцем чуяла, что увижу тебя сегодня, – ласково улыбнулась Олёна, вытягивая шею, чтобы разглядеть, что у меня за спиной. – Вроде как горит что-то?
– Уже отгорело, это Филимон Митрофанович тут паре волков шкуры подпалил. И немного хвороста сгорело. И тележка чья-то, и солома на мостовой. Митя сейчас придёт и костерки потушит, а то если на помост перекинется, то действительно можем спалить весь город к ёлкиной маме.
Я ещё что-то такое пытался говорить, нёс какую-то пустую околесицу, сам не знаю зачем и к чему, а она только смотрела на меня ласковым взглядом и слушала, слушала, слушала. Потом потянулась губами и поцеловала меня с той стороны зеркала. Связь прекратилась, стекло вновь отражало лишь мою помятую физиономию да разливающийся над Фрайбургом рассвет.
– Пора домой?
– Пора, участковый, – кивнула усталая бабка. – От тока красавца энтого пархатого в судебные органы сдадим, под военный трибунал отправим и сразу домой, в родное Лукошкино.
– Поссядите, – сиплым шёпотом взмолился принц, его взмокшая шерсть слиплась иголками, делая вервольфа похожим скорее на дикобраза. От страха неизбежного наказания он жутко потел, и на всю площадь воняло псиной.
– Закон обратной силы не имеет, – ответил я, глядя ему в жёлтые глаза. – Пусть с вами местное руководство разбирается.
– Я бойсе не буду-у…
– Гитлер тоже так говорил.
Мне оставалось лишь дождаться наших. Когда уцелевший офицер привёл с собой группу сознательных граждан с охотничьими ружьями, я позволил ему привязать оборотня к тому же столбу на помосте, чтобы люди наконец смогли воочию убедиться, какая реальная опасность им угрожала. А то взяли моду, чуть что, русские виноваты, и давай нашего дьяка жечь…
Дело сделано. Баба-яга полностью оправдана, чему есть куча свидетелей. Чёрная баронесса так и останется в своём замке, сказочных героев никто не потревожит, всё будет как было. Но со временем по мрачному Шварцвальду проложат асфальтовые дорожки, туристские маршруты для скандинавской ходьбы, поставят лавочки и фонари, всё для отдыха людей. Прогресс не остановить.
Мы уехали после обеда, часа в четыре. Нам ещё быстренько насовали копчёных сосисок в дорогу, Митьке подарили бочонок пива, Филимону Митрофановичу новые баварские шорты на лямках, а нам с Бабой-ягой торжественно вручили две специальные грамоты, объявляющие нас заслуженными друзьями всей Германии и почётными горожанами Фрайбурга.
Покидали мы это гостеприимное местечко с такой же помпой, как и въезжали сюда – с оркестром, барабанами, аплодисментами, цветами и ликованием публики. На помосте, под небольшим навесом, прятался зашуганный волкодлак принц Йохан с серебряным крюком в желудке. Рядом стояли неподкупные немецкие солдаты, и теперь зверя не боялись даже дети…
Уже ближе к границам Чехии я сам попросил нашего младшего сотрудника что-нибудь спеть для души. Митяй сначала не поверил собственному счастью, дико засмущался, и, наверное, какое-то время его пришлось даже поуговаривать. Мог бы и просто приказать, но это не то.
Дьяк занимался своей писаниной в углу у печки, ему нужно было сдать полный отчёт к прибытию в Лукошкино. Яга что-то подсчитывала на пальцах, возможно, дни, расстояния, расход-приход продуктов. В общем, просить пришлось мне одному.
