— Не Кейдэн, Айс или Герцог. Они тренировались с нами.
Оливия взглянула на него.
— Ты думаешь, что это сделал мой отец.
Маррок медлил.
— Давай посмотрим… он был здесь сегодня. И мы не знаем, покинул ли он усадьбу, когда скрылся с наших глаз.
— То же самое можно сказать о Шоке и о его сбежавшем брате.
— Верно, — быстро согласился Маррок.
Но Оливию это не подкупило.
— Что, если Лукан был прав, и Дензель — шпион Матиаса?
— А если нет? Я только прошу тебя быть осторожной. Конечно, сейчас ты увидела, как отчаянно Матиас стремится заполучить тебя и дневник.
Да, случившееся выглядело как большой неоновый знак. Боже, что может произойти дальше?
Прошел день, затем другой, третий, четвертый… Каждую ночь она шла в кровать в одиночестве. Каждое утро она просыпалась рядом с еще теплой подушкой Маррока. Сам мужчина уже был на ногах. Никто не знал, где Анка — или Шок. Лукан ускользал дальше в черный мрак безумия, его бешеные судороги и вой переходили в душераздирающие всхлипы. Брэм присоединился к Кейдэну в вопросе о том, что они должны найти для Лукана источник энергии. Учитывая ужасные крики с другой стороны двери, Оливия догадалась, что ничего, носящего сексуальный характер в той комнате пока не происходило. Брэм и Герцог остались внутри, на случай, если Лукан нападет на бедную женщину.
Они проводили «медсестру» менее, чем через десять минут. Когда Оливия заглянула к МакТавишу, он выглядел слегка ожившим, но еще более безумным, чем обычно. Никто не хотел произносить, что если Анку не найдут, Лукан будет потерян окончательно, но Оливия подозревала, что все думали именно так. Вдобавок к напряженной атмосфере в доме, с тех пор, как кто-то ворвался в их комнату, Маррок действовал, как жестокий вояка, час за часом изнуряя мужчин тренировками. Ближе к полуночи Маррок принимал душ, поглощал гору еды, оборачивался своим телом вокруг нее в их постели и засыпал, точно проваливаясь в кому.
Они едва обменялись и парой слов после той ночи. Оливия знала, что Маррок подозревал ее отца. Разумом она понимала, что это возможно. Но сердцем… девушка не хотела верить в это. Все находились на грани, и Оливия была к ней ближе всего. Сегодня вечером она решила дождаться Маррока. Его прикосновения поддерживали ее энергию, но Оливия не могла отрицать, что силы уходили слишком быстро. Тем не менее, она нуждалась в нем намного больше, чем просто в источнике энергии. Она скучала по нему. Отважится ли она сказать, что… любит его? Говорил ли он правду, когда яростно прижимал ее к стене, что его сердце в ее руках? Или его слова были очередной уловкой? У Оливии не было опыта в любви. Как она могла распознать искреннюю заботу, если была для него лишь средством для получения свободы? Как она могла просить человека, который не может ее любить, заняться с ней любовью? Боль шипами пронзала ее, когда она думала, что была ему так же в тягость, как и своей матери.
Когда Маррок скользнул под простыню, тело Оливии заныло от желания потрогать его, ощутить его объятия. Они были связаны магически, но она была соединена с ним множеством способов. Он был защищающим, задумчивым, быстрым, упрямым и жестоким. Она любила все это в нем и умилялась, что он сумел сохранить свое чувство юмора на протяжении веков. Девушка покраснела от мысли, что он так полно обладал ею. Она жаждала ощущения принадлежности и нашла это чувство в его руках. Но что он действительно чувствовал?
Оливия ненавидела это состояние - разрываться между своими мужем и отцом. Она все еще надеялась, что именно Шок — который мог читать мысли, не явился охранять коттедж Маррока, когда у их дверей собрались Анарки, который исчез в то же время, как пропала супруга Лукана, — был виновной стороной. Все вроде совпадало, и было не так уж трудно представить злодеем огромного пугающего колдуна. Семья Дензеля была связана с Анарки. Он был приглашен в дом Брэма и, возможно, вломился в их спальню, чтобы разыскать дневник. Почему Маррок не мог хотя бы рассмотреть эти подсказки?
— Ты дрожишь, любимая. Замерзла? — вдруг пробормотал Маррок.
— Прости.
Она откатилась — и почувствовала, что энергия буквально утекает из нее. Девушка прикрыла глаза от головокружения. Черт, ей придется обратиться к нему в самое ближайшее время. Может, завтра. Она просто не могла вытерпеть его прикосновений — не тогда, когда слишком хотела его сердцем. В детстве она была признательна за любое объятие своей матери, независимо от причины. Теперь она знала, что прикосновения без привязанности больно ранили ее душу.
Другая волна головокружения накатила на нее. Она сжала руками простыню. Вдруг Маррок оказался на ней, своими бедрами жестко раздвигая ее.
— Итак, ты нуждаешься во мне и не говоришь об этом, — упрекнул он, мягкими движениями поглаживая ее лицо. — Приходи ко мне, когда тебе нужно, в любое время, когда это необходимо. Я позабочусь о тебе.
"Такой нежный. Пожалуйста, пусть его слова будут правдой". Оливия закрыла глаза, чтобы он не увидел слез, уже собирающихся в их уголках.
