«попаданец» тут же бросил ее.
Исаева чуть не стошнило, но страх пересилил – он присел и стал срывать с трупа автомат.
– Ты его убил! – громко прошептал Тимофеев.
Марлену в этот момент больше всего захотелось выматериться, но он сдержался. Расстегнув на немце пояс с кобурой, он выдернул его, зверея, из-под мертвого тела и сунул Виктору.
– Держи!
– Ой, спасибо…
– Ой, пожалуйста.
В это время где-то за сараем, за забором зазвучала громкая немецкая речь. Марлен вскочил и бросился бежать.
Он остановился лишь в зарослях за перекрестком, обнаружив рядом бурно дышавшего Витьку.
– А чего мы… обратно? – спросил Тимофеев, отпыхиваясь.
Исаеву стало стыдно – все его навыки и «солидный» опыт десантника смыло, как бумажку в унитаз, едва только подступила реальная война. Марлену отказал и ум, и вообще всякая сознательная деятельность, а эмоции выдали одну команду: «Бегом марш!»
Но не признаваться же в трусости?
– А ты слышишь, где бой идет? – заговорил Исаев с напором. – На западе! Наверное, там наши, в окружение попали. Пойдем к ним. Лучше всей толпой к линии фронта идти, чем в одиночку.
Выкрутился…
– Правильно! – одобрил Вика.
Тут из деревни донеслись крики, раздались выстрелы.
– Бежим!
И друзья почесали обратно, забирая в сторону. Бежали через луг, бежали лесом и со всей прыти выскочили на грунтовку, петлявшую между деревьев. Марлен так громко дышал, так бухало его сердце, что он не разобрал даже лязга гусениц и рева дизеля.
Танк «Т-34» показался сразу и весь. Качнувшись, он остановился в каких-то метрах от замеревшего Исаева. Клацнул передний люк, и из машинного нутра выглянул потный механик-водитель.
– Тебе что, повылазило? – заорал он.
Тут же открылся люк на башне, и показался офицер в фуражке.
– Красноармеец! – властно окликнул он. – Ко мне!
Исаев тут же подбежал, глянул снизу вверх – и узнал офицера. Это был тот самый мужик с фотографии. Качалов.
– Товарищ генерал-лейтенант! – крикнул Марлен. – В Старинке немцы! Вот!
В доказательство своих слов он показал «шмайссер».
Качалов усмехнулся.
– Немцы тебе сами его дали?
– Да не-е, я их офицера… того… штыком. Патроны кончились.
– Окруженец?
– Так точно… то есть да![3]
– Залезай на броню!
– А нас двое!
– Вот вдвоем и залезайте.
Марлен живо залез на танк, радуясь хоть какой-то безопасности. Танк все-таки!
Тимофеев вскарабкался следом.
– Ух, здорово!
– Ты держись.
«Тридцатьчетверка» дернулась и покатила, переваливаясь на ухабах, а Исаев ощутил вдруг чувство некоей причастности ко всему – к этому танку, к лесу, к земле вокруг, к стране, которую в его окружении стеснялись звать родиной, к тем людям, что не стыдились любви к отчизне и бились с врагом. А он – с ними! Он – один из них, и только что убил немца…
«А я его сюда не звал!»
Танк между тем, одолев лесную дорогу, выехал к командному пункту на опушке леса. Дальше стелилось поле, по нему шли танки – наши, «Т-34» и тяжелые «КВ», – а по ним вела огонь немецкая артиллерия. Взрывы так и бухали, выбрасывая тонны земли, мешая пыль с клубами дыма. Три или четыре танка горели, но и на стороне противника тоже коптило чадом.
