что война идет! И твои спасенные первым делом доложат о нас.
Быстро сменив магазин в «шмайссере», он оттолкнул Костю с дороги и ударил очередью по парочке механиков. Те задергались и сползли по броне, падая на горелую землю.
Не обращая больше внимания на расстрелянных, Тимофеев зашагал к бронетранспортеру. Быстро заглянув внутрь, он тут же отшатнулся, но нет, живых в «Ганомаге» не осталось.
Тогда уже спокойно, не торопясь, Виктор обшмонал убитых немцев, собрав запасные патроны и зольдбухи. Заодно и роскошный нож снял. Пригодится…
Вернувшись, он поделился боеприпасами с товарищами.
Совершенное убийство нисколько не волновало его – перед глазами стояла деревня мертвецов да умиравший Паленый.
– Похоронить бы надо, – пробормотал Остап, завидев его.
Тимофеев кивнул.
– У немцев есть лопаты, – сказал он.
Могилу выкопали неглубокую, завернули тело в шинель и зарыли. У немцев обнаружилась и краска. Подало, кряхтя, накатил на могильный холмик большой плоский камень.
– А чё? Так и писать – Паленый?
– Семеном его звали, – разлепил губы Виктор. – Ерохиным.
Так и написали.
– Эй! – крикнул Константин. – Мужики! Это… как его… Воздух!
Тимофеев обернулся – с запада доносился гул самолетного двигателя, а потом показались два «Мессершмитта». Надо полагать, с «Ганомага» передали весточку о «партизанен».
Описав круг, истребители пошли в атаку – очередь прошла по земле, выбивая злые фонтанчики.
– Что стоите? – закричал Виктор. – Огонь! Из винтовок!
Комсомольцы тут же начали стрелять по виражировавшему «мессеру» из винтовок, а Остап почесал к «Ганомагу», и вскоре оттуда донеслась очередь из MG-34.
Истребитель, валясь на крыло, выпустил очередь по бронетранспортеру – пули так и защелкали по металлу. Неизвестно, кому «достался выигрыш», но из фюзеляжа обстрелянного самолета вдруг вырвался длинный язык пламени, и вот уже огонь охватил полфюзеляжа.
– Ур-а-а! – вырвалось у всех.
Пилот с подбитого «Мессершмитта» выбросился с парашютом, но это было бесполезно – слишком низко. Купол, правда, раскрылся – и тут же вспыхнул. Летчик рухнул вниз.
– Так тебе и надо!
«Мессершмитт», оставшийся в одиночестве, выпустил очередь и улетел, а подбитый неожиданно развернулся в воздухе и, неуправляемый, врезался в «Ганомаг». Два взрыва слились в один, воздушной волной Тимофеева повалило на траву.
– Там же Остап! – крикнул Николаенков.
– Нету больше Остапа, – глухо проговорил Доржиев.
Тимофеев серьезно кивнул. Он видел, как Подало исчез, бросая пулемет, юркнул вниз, пытаясь покинуть бронетранспортер, но не успел – на- крыло.
– Жалко, – вздохнул Гера, глядя на пожар.
– Жалко, – признал Виктор. – Пошли скорей, а то налетят сейчас, будет нам.
– Пошли, – кивнул Николаенков.
Дальше лес расступался, освобождая место для маленькой равнинки, поросшей травой и редкими кустиками. Вот здесь танков было – десятки!
Сгоревшие, иногда без башни или с башней, накренившейся так, что орудие упиралось дулом в землю.
После дождя по горелой броне расходились ржавые потеки.
Перебежать луговину от одного лесного массива до другого удалось под защитой танков – короткими перебежками. От «тройки» к «четверке» (хотя, если честно, Тимофеев не мог распознать, какой из танков относится к «Т-III», а какой к «Т-IV»), пока не шмыгнули под защиту деревьев.
– Ну, и бились тут… – пробормотал Гера.
– Да уж, – буркнул Тимофеев.
– Дали жару, – кивнул Николаенков.
Вскоре впереди посветлело, и Виктор выглянул на место вывала и пожара – тут рухнул немецкий самолет, от которого один хвост остался, все остальное
