– Пустяки, просто я видел что-то подобное во сне.
Женщина в парикмахерском кресле подскочила.
– Ай! Фифи, ты прожжешь мне скальп своей плойкой!
– Вовсе нет! Это у тебя слишком чувствительная кожа.
– Хорошего вам дня, дамы. Надеюсь, ваш номер сегодня выпадет. – Мемфис поспешно откланялся.
Серые утренние облака над Гарлемом свивались в тонкие ленты, открывая чистое синее небо. Мемфис прошел мимо лавки Ленокса, где они с Исайей любили поужинать гамбургерами и поболтать с владельцем, мистером Регги. Он перешел улицу, чтобы обойти подальше похоронное бюро Меррика, но от воспоминаний нельзя было убежать. Они засели где-то глубоко в груди и в любой момент могли выбить почву у него из-под ног…
Мама лежала в открытом гробу со скрещенными на груди руками, вся укрытая ландышами. Исайя растерянно спросил у него: «Когда мама проснется, Мемфис? Она ведь пропустит вечеринку и не пообщается со всеми этими людьми, которые пришли повидать ее».
Отец, сидя на черном лаковом стуле, невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь свои огромные ладони трубача. Многие плакали, и кто-то запел «Легка на ход колесница Света, что явилась и несет меня домой».
Ему запомнился холод, исходящий от влажных комьев земли в его руках, которые надо было бросить в могилу. Тихий стук от удара земли о деревянную крышку гроба, перечеркивающий все на свете.
Потом отец собрал их вещи, освободил квартиру на 145-й улице и отправил Мемфиса с Исайей жить в потрепанную комнатку тетки Октавии всего в нескольких кварталах от прежнего места. Сам он уехал в Чикаго на поиски заработка, пообещав вернуться за ними, как только все устроится. Прошло уже два года, десять месяцев и пятнадцать дней. Они продолжали жить у тетки.
Взяв бутылку молока с прилавка, Мемфис сделал большой жадный глоток, будто надеясь смыть прошлое. Он не мог избавиться от ощущения невыносимого беспокойства, будто мир вот-вот разлетится в клочья. Это было определенно связано со сном.
Уже две недели подряд он видел одну и ту же картину. Перекресток. С поля вдалеке к нему летит огромный ворон. Небо резко темнеет, на дороге поднимаются тучи пыли, и надвигается что-то страшное. И потом тот самый символ. Ему даже становилось страшно ложиться спать.
Вдруг в его голове родилась новая фраза. Мемфис знал, что если тут же не запишет ее, потом наверняка забудет. Поэтому он остановился и записал новорожденную строфу на двух пустых бланках для ставок. Затем спрятал их в другой карман, отдельно от остальных бумаг. Потом, когда появится время сходить на кладбище – а он любил писать именно там, – можно будет перенести их в специальную записную книжку в кожаной обложке, где он хранил все свои стихи и истории.
За углом Мемфис увидел слепого Билла Джонсона с гитарой на коленях. Рядом на земле валялась шляпа, на изношенной подкладке мутно поблескивала какая-то мелочь.
– Мне встретился путник на темной тропе, на ладони его – странный знак… – негромким хриплым голосом напевал музыкант. – Путник на темной тропе, на ладони его странный знак. Он сказал – скоро шторм грядет, и землю окутает мрак.
Вдруг он окликнул проходящего мимо Мемфиса:
– Мистер Кэмпбелл! Это ведь вы?
– Да, сэр. Как вы догадались?
Старик смешно сморщил нос.
– Может быть, Флойд неплохо владеет ножницами, но этим парфюмом он способен мертвого из могилы поднять.
И он хрипло расхохотался. Затем порылся в шляпе, ощупывая монетки, и нашел два десятицентовика.
– Сделайте для меня ставку, мистер Кэмпбелл. Один. Семь, девять. Прямо сейчас. Сделайте это для меня, – с нажимом сказал он.
Мемфису захотелось возразить старику, что лучше придержать деньги для чего-нибудь более достойного. Все знали, что Билл ночевал в доме миссии Армии Спасения, а когда погода была теплая, то и на улице. Но он не имел права никого учить, поэтому просто положил деньги в карман и выписал чек.
– Да, сэр. Сделано.
– Просто нужно, чтобы удача наконец мне улыбнулась.
– Нам всем это нужно, – грустно сказал Мемфис и зашагал прочь.
За его спиной старый музыкант снова взял гитару и запел об одиноком путнике на темной дороге, о страшном обете, данном под безлунным небом. Хотя они находились в центре города, мимо спешили прохожие и грохотали трамваи, внутри у Мемфиса все сжалось от необъяснимого предчувствия.
– Мемфис! – окликнул его знакомый счетовод с противоположной стороны улицы. – Ты бы поторопился, уже почти десять, приятель!
Мемфис вмиг позабыл обо всех своих снах и предчувствиях. Швырнув пустую бутылку из-под молока в мусорку, он поудобнее перехватил ранец и стремительно зашагал к «Хотси Тотси»: вот-вот должны были объявить сегодняшний выигрышный номер.
И тут с уличного фонаря громко каркнул ворон. Слепой Билл перестал играть и напряженно прислушался. Птица каркнула еще раз. Потом расправила блестящие угольно-черные крылья и полетела вслед за Мемфисом.
Глава 4
