Эви ужом проскользнула под рукой Сэма, попутно выхватив у него свой чемодан.
– Боюсь, наше время истекло, и мне нужно спешить. Мне даже показалось, что я видела, как главная монахиня прошла в дамскую комнату.
– Главная монахиня? Ты имеешь в виду, мать-настоятельница?
– Именно! Сестра… сестра, м-м-м…
– Сестра Бенито Муссолини?
– Точно!
Сэм Лойд прыснул:
– Бенито Муссолини – премьер-министр Италии. И он фашист.
– Я знаю, – возразила Эви и покраснела, как рак.
– Я в этом не сомневался.
– Что ж… – Эви на мгновение заколебалась и затем протянула руку. Хитро ухмыльнувшись, Сэм рывком притянул ее к себе и звонко чмокнул в губы. Она отскочила в сторону, как ошпаренная, смутилась и покраснела. Раздался громкий гогот прохожих, чистильщиков обуви и продавцов. Должна ли она отвесить ему пощечину? Он точно ее заслуживал. Но разве так поступали рафинированные завсегдатаи Манхэттена? Или лишь небрежно поводили плечом, словно услышав старую и неинтересную шутку, над которой уже лень смеяться?
– Нельзя осуждать парня за то, что он поцеловал самую симпатичную девушку в Нью-Йорке, не так ли, сестрица? – Его улыбка совсем не была похожа на раскаяние.
Эви быстро и решительно дала ему коленом в пах, и он повалился на пол, как мешок с картошкой.
– Нельзя осуждать девушку за то, что у нее такая быстрая реакция, не так ли, приятель?
Она развернулась и поспешила к выходу. Полным боли голосом Сэм крикнул ей вслед:
– Удачи твоим монашкам. Бедные сестрички монастыря Святой Марии еще не знают, что их ждет!
Эви послала ему воздушный поцелуй и направилась на Восьмую авеню. Как только город предстал перед ней во всем великолепии, все мысли о Сэме как ветром сдуло. По рельсам вниз по улице гремел трамвай. Машины с фырчанием огибали толпы людей, и все кипело и клубилось в хаотичном движении с ужасающей грацией какого-то немыслимого кордебалета. Эви даже вытянула шею, чтобы получше разглядеть эту красоту. Где-то в поднебесье на металлических лесах и фермах балансировали человеческие фигурки – это поднимались к небу новые и новые иглы небоскребов, словно бросающих своими шпилями вызов земному притяжению и здравому смыслу. Вот в облаках проплыл изящный дирижабль, легкая серебряная клякса на синем куполе неба. Эви показалось, что она попала в прекрасный сон, и стоит только моргнуть, как прекрасная картинка поблекнет и исчезнет. Тут из-за угла вынырнуло такси, и Эви села в кабину.
– Куда вам, мисс? – спросил водитель, щелкнув счетчиком.
– В Музей американского фольклора, суеверий и оккультизма, пожалуйста.
– А, в музей Зловещих Страшилок? – Водитель хмыкнул. – Это правильно, стоит сходить туда, пока это возможно.
– Что вы имеете в виду?
– Поговаривают, что музей не окупается. А городская администрация давно уже точит зуб на землю. Там хотят построить новый жилой комплекс.
– Боже мой. – Эви достала фотографию, которую ей вручила мама, и еще раз на нее посмотрела. Дядя Уилл, высокий и тощий светловолосый джентльмен, стоял перед музеем – огромным особняком в викторианском стиле, с башенками, высокими окнами и затейливой кованой оградой.
– Но я лично считаю, что ребята из администрации прогадают. Людям не очень-то захочется жить в подобном месте – ведь все, что там выставлено, вряд ли так уж безобидно.
Артефакты. Магия. Эви нервно побарабанила пальцами по дверце.
– А вы слышали о субъекте, который заправляет этим местом?
Эви перестала барабанить:
– Что именно?
– Об этом типе. Он ведь идейный.
– Какой?
– Отказался от военной службы из моральных соображений. – Водитель выплюнул эти слова как ругательство. – Когда была война, он не пошел на фронт за наших. – Он с осуждением покачал головой. – Говорят даже, с большевиками якшается.
– Даже если это и так, мне лично он ничего не говорил, – невозмутимо сказала Эви, разглаживая морщинки на перчатке.
Водитель пристально посмотрел на нее через зеркало заднего вида:
– Вы знакомы? Что такая приличная девушка может иметь общего с таким хмырем?
– Он мой дядя.
В машине воцарилась мертвая тишина.
