предлагать петтинг всем девушкам подряд. Картинно закрыв глаза, повеса касается пальцами планшета. – Вопрос века: правда ли, что юная леди справа безумно в меня влюблена?
Девчонки взвизгивают, а парни смеются, потому что планшет под их руками медленно выводит: «Д-А».
– Лжец! – обиженно вопит девушка, о которой идет речь, и надувает губки, глядя на спиритическую доску.
– Здесь нечего стесняться, душка. Я сам готов попасть в твои сети, – успокаивает ее повеса.
Обстановка накаляется, вопросы становятся более смелыми и откровенными. Молодежь опьянела от джина, беззаботного веселья и возможности играючи узнать свою судьбу. Что ни утро, что ни вечер – разве мы не веселимся?[5]
– А может быть, стоит вызвать всамделишного духа? – замечает Джордж.
Хозяйка вечеринки теряется. Именно об этом предупреждал ее продавец в антикварном магазине. Он сказал, что вызванного духа обязательно следует отпустить, попрощавшись с ним, иначе может случиться непоправимое. Наверное, хотел как следует запугать покупателей и содрать побольше денег. На дворе 1926 год: кто станет верить в проклятия и монстров, когда есть автомобили, самолеты, «Коттон клаб» и такие люди, как Джейк Марлоу, на своих мощных плечах несущие Америку в мир прогресса?
– Только не говори, что боишься. – Джордж ухмыляется, скривив красивые губы. Эта жестокая улыбка делает его еще более привлекательным.
– Боюсь чего?
– Что у нас кончатся запасы джина! – за нее отвечает парень в феске, и все радостно ржут.
Низкий голос Джорджа едва слышно гудит у самого ее уха.
– Со мной ты в безопасности. – И он кладет руку ей на талию.
Нет, это, без сомнения, счастливейшая ночь за всю историю человечества!
– Мы обращаемся к духу, живущему в этой доске, с просьбой откликнуться на наш зов и раскрыть нам тайны будущего! – с торжественными завываниями декламирует хозяйка, тихонько посмеиваясь. – Подчинись нам, о дух!
Следует мгновение, показавшееся всем бесконечным, и затем планшетка вдруг оживает и медленно начинает мигрировать вдоль готических букв, складывая их в слово.
«П-Р-И-В-Е-Т».
– Это же дух! – раздается чей-то прерывистый шепот.
– Как твое имя, о дух? – обращается к нему хозяйка.
Планшет начинает двигаться быстрее.
«С-Т-Р-А-Ш-Н-Ы-Й-Д-Ж-О-Н».
Джордж скептически приподнимает бровь:
– А мне нравится. И чем же ты так страшен, приятель?
«С-К-О-Р-О-У-З-Н-А-Е-Ш-Ь».
– Скоро? И что же ты задумал, озорник?
Безмолвие.
– Хочу танцевать! Поехали в центр, в «Лунный свет», – канючит одна из в стельку пьяных девиц с кислой гримасой. – И когда вообще вернется оркестр?
– Через минуту. Не сходи с ума, – успокаивает ее хозяйка с напряженной улыбкой. – Давайте попробуем задать другой вопрос. Страшный Джон, может быть, у тебя есть какое-нибудь предсказание? Судьбоносное пророчество? – Она с хитрым видом косится на Джорджа.
Ее вопрос остается без ответа.
– Но ты же скажешь нам еще что-нибудь?
И доска наконец оживает.
– Я… заставлю… вас… дрожать… от ужаса… – вслух читает хозяйка.
– Напомнил мне директора из моей старой школы, – поддразнивает парень в феске. – И как ты это сделаешь, приятель?
«Я-В-С-Т-А-Н-У-У-В-А-Ш-Е-Г-О-П-О-Р-О-Г-А-И-П-О-С-Т-У-Ч-У».
«Я-З-В-Е-Р-Ь».
«З-М-И-Й-И-С-К-У-С-И-Т-Е-Л-Ь».
– Это еще что за чертовщина? – бормочет пьяная девица, едва заметно отклонившись назад.
– Ничего это не значит. Просто тарабарщина какая-то, – одергивает ее хозяйка, но очевидно, что ей тоже не по себе. Она резко оборачивается к ловеласу в феске. – Это ведь ты двигал планшетку!
– Вовсе нет. Клянусь! – Он наивным детским жестом крестит сердце.
– Почему ты здесь, приятель? – Джордж обращается к доске.
