площадке. Тому тоже надо свои вещи собрать и отдохнуть перед выездом. И сами тоже, как только всё уложите — отбой. На рассвете подымаемся. С отдыхом всё ясно?
— Ясно, господин сержант!
— Ладно… На-ка, вот, держи, — я протянул ему свёрнутое трубкой и запечатанное письмо, точно такое же, какое несколькими минутами ранее вручил Спунту, — это моё рекомендательное письмо тебе для получения офицерского звания. Я, конечно, не дворянин и не офицер… Но, всё ж таки, я — твой командир. И, по уложению, писать такое письмо имею право. Так что — держи. Может, пригодится…
— Благодарю вас, господин сержант, — голос у графа явно дрожит, хоть он и виду не подаёт. Приняв у меня письмо, аккуратно засовывает его за пазуху.
— Ну, вот и хорошо, — говорю я, — Вопросы есть?
— Никак нет! — и, помолчав немного, добавил, — есть просьба, господин сержант. От всего отряда.
— Какая? Говори.
— Господин сержант, мы тут с ребятами подумали, — он тяжело вздохнул и — как в холодную воду прыгнул, — разрешите, мы свои прозвища при себе оставим!
— То есть? — не понял я.
— Ну, чтоб вы нас, да и мы друг друга, как раньше, по прозвищам называли… Понимаете, привыкли мы к ним. Нам так легче друг с другом разговаривать, — заговорил он вдруг быстро и горячо, будто боясь, что я прерву его и отвечу отказом, — да и потом… Мы под этими прозвищами через столько всего прошли… Настоящими воинами стали, вы ведь сами это сказали!
— Я обещал вам вернуть имена, когда сочту это возможным, — напомнил я.
— Да, обещали! И вы своё слово сдержали. Но теперь мы сами просим вас: пусть будет, как раньше!
— Хорошо, — согласился я, — коли уж вы сами того хотите, пусть так и будет. Ещё что-нибудь?
— Никак нет, господин сержант! — заорал улыбающийся во весь рот Дворянчик, — Разрешите идти?
— Да иди уже, — махнул я рукой, едва сдерживая улыбку.
— Есть! — граф моментально исчез за дверью, не забыв аккуратно прикрыть её за собой.
В казарме послышалось несколько коротких вопросительных восклицаний, потом торопливый голос Дворянчика и — ответом ему — дружный восторженный рёв всего отряда. Точнее — почти всего. За исключением отсутствующих…
Опять раздался стук в дверь.
— Кто?
Створка двери приоткрылась и на пороге появился Зелёный. (Господи! Насколько проще, оказывается, их так называть!)
— Чего тебе? — бросаю я на него короткий взгляд, не отрываясь от укладки своего вещевого мешка.
— Господин сержант, Дворянчик сказал, что завтра мы уходим…
— Да. И что?
— Разрешите мне Санчару с собой забрать? — голос одновременно и просительный и жёсткий, неуступчивый. Гляди-ка, как они у меня разговаривать научились… Да пускай забирает. Мне-то что? Времена теперь такие наступают, что лучше уж при себе держать тех, кто дорог.
— Хорошо подумал? — смотрю я прямо ему в глаза, — Она поедет?
— Уговорю! — упрямо встряхивает он головой.
— Ладно, езжай. Но чтоб после полуночи здесь был. С ней или без неё — мне всё равно. Но чтоб был здесь. Да… и ещё… можешь для неё взять лошадь Полоза или Одуванчика.
— Спасибо, господин сержант, — тихо отвечает он и исчезает за дверью.
Ночь прошла беспокойно, в сборах и подготовке к отъезду. Не смотря на отданное мной распоряжение об отдыхе, толком так никто и не поспал.
Зелёный, как это ни оказалось странным, приехал вместе со своей черноглазой подругой. Лекарка, судя по всему, для себя уже всё окончательно решила и теперь держалась независимо по отношению к нам и поблизости от своего избранника. Прибыли они не после полуночи, а часа за два до рассвета. За что Зелёный и получил от меня нагоняй. Правда, не очень сильный, а скорее так, чтоб не расслаблялся. Я же понимаю, что опоздал он не по своей вине, а вследствие слишком долгих сборов Санчары, набравшей с собой в дорогу не только кучу барахла, но ещё и внушительный короб со своими снадобьями. Против последнего я, собственно говоря, возражений не имел. Всегда полезно иметь рядом с собой хорошего лекаря, обладающего не только полезными знаниями, но и средствами к их исполнению. Чем, кстати, мы немедленно и воспользовались. Санчара быстро и очень умело обработала раны и перевязала наших раненых.
На рассвете, когда Цыган уже спустился с площадки, я отозвал в сторонку Грызуна и присев на лежащее бревно, указал ему на место рядом с собой. Когда и он тоже умостился, я сказал:
