— Какие? — состроила я самый заинтересованный вид и прильнула теснее к мужу, незаметно гладя его непримиримо стиснувшиеся кулаки.
— Про способности, они есть у всех вас. Просто они как бы спят с самого раннего детства. Как только малыши начинают говорить, им нужно пробуждать дар, сам он просыпается редко. Вот и ходят взрослые люди со способностями младенцев.
Это сообщение произвело на нас оглушительное впечатление. Словно разом перевернулись и поменялись местами облака и земля, деревья стали лиловыми, небо зеленым, а вода красной. Все мы ошалело хлопали глазами, не имея сил не то чтобы сказать хоть слово, но и свободно дышать. А уж представить, как мы будем жить, когда все вокруг будут магами, не мог никто, даже изобретательная Луизьена.
Наконец с места поднялся Доганд. Чуть пошатываясь, шагнул к хранителю и вдруг рухнул перед ним на колени:
— Ты ведь понимаешь, что спас цитадель и всех нас? Возьми в благодарность мою службу и все, чего тебе захочется.
— Я не человек, — очень тихо произнес пикси, — и мне ничего не нужно, как и моим братьям. Мы ценим лишь истинные чувства, которые отлично слышим. И потому нам не нужно ни слов, ни службы, ни даров. А теперь садись и слушай второй секрет.
Невидимая лапа одним махом подняла верховного магистра и бережно усадила на скамью, а хранитель окинул нас задумчивым взором и сообщил:
— Но все не так просто, как вы сейчас думаете. Вам ведь показалось, будто можно открыть младенцам дар и через несколько лет все они станут магами? Нет. Это глубоко ошибочный путь. Мага может вырастить только опытный и умный маг, а бездарных родителей способное чадо непременно будет пугать и огорчать. И все вы прекрасно знаете, какие мысли первыми приходят на ум тем, у чьих детей обнаружен дар. Сколько выгоды может принести им такой ребенок.
Да, мы это знали и потому молчали, ожидая открытия второй тайны.
— Поэтому хозяева сокровищницы спрятали подальше свиток с описанием ритуала открытия дара, и условия его передачи людям должны быть в их прощальном послании. И третий секрет… Гоблины охотятся сейчас как раз за этим свитком, хотя в сокровищнице много таких вещей, за которые любой из них отдал бы полжизни. Но они хотят именно его, и вовсе не для себя. Они боятся, что он достанется вам.
Некоторое время мы озадаченно молчали, срочно меняя все свои прошлые представления о гоблинах, месте людей в их жизни и самое главное — об эльфах. Вот теперь мне стали ясны некоторые несоответствия, которые непременно вылезали, стоило задуматься о деталях легенд, рассказывающих о высокомерии, отстраненности и равнодушии остроухих блондинов. Якобы не признающих и не ценящих никого, кроме себя. А они знали и понимали людей лучше нас самих, раз еще несколько веков назад написали для нас этот свиток, с помощью которого все будут равны в возможностях и силах. И не зря отдали свое письмо гоблинам, а не магам — могли бы послать его прямо Доганду. Ведь с их способностями это было проще простого. Но это была последняя проверка чистоты намерений желтоглазых и, как ни печально, магистров. Сумеют ли они преодолеть в себе самые низменные качества — жадность, гордыню, надменное отношение к тем, у кого дар не раскрылся сам. И если бы мы здесь и сейчас не сумели доказать свою честность и благородство душ маленькому мохнатому существу, которое важно сидит в кресле в облике седого старика, то страж просто промолчал бы про эти три секрета. И хранил бы свое молчание еще не одно столетие в ожидании, пока люди наконец повзрослеют.
— Но в таком случае гоблины никогда не успокоятся, — расстроенно пробормотала Онгильена. — И значит, зря Вели будет рисковать собой. Может, вы придумаете другой способ? Я знаю, каково это — чувствовать себя пленницей, и даже врагу такого не пожелаю. Тем более Вельене, ей и без этого в жизни горя хватило.
— Ты в меня не веришь? — пошутила я, глубоко тронутая заботой подруги.
— Верю, ты самая смелая и сообразительная, но они ведь только похожи на нас! А в душе монстры, не умеющие никого жалеть, кроме себя! Неужели в цитадели нет опытных женщин-магистров, которые получили магию на десятки лет раньше тебя?
— Есть, — удрученно ответил Доганд. — И даже намного сильнее ее. Но они никогда не справятся с этой задачей. Мы берегли и лелеяли их и получили прекрасных, но слишком изнеженных подруг.
— Слишком капризных, — поправила его Луизьена. — Но не это хуже всего. Они не умеют принимать серьезные решения и совершать взрослые поступки, вы вырастили поколение тепличных цветов, которые погибнут от дуновения холодного ветерка. И хотя мне тоже очень не хотелось бы выставлять Вели в виде приманки, но в этом случае она подходит больше всех. Прости меня, Танрод.
— Я все равно буду рядом с ней, — холодно заявил мой муж. — И пусть кто-нибудь попробует меня не пустить.
— Мы с Кэрдоном тоже будем, — мельком глянув на мужа и получив утвердительный кивок, сообщила Онгильена тем самым голосом, каким недавно увольняла камеристок.
— Значит, решено, — неожиданно подвел итог пикси и решительно скомандовал: — Вы идете собираться, а мы займемся амулетами.
И в тот же миг все исчезли, словно их тут никогда и не было. Со мной остался только Танрод, смотревший на хранителя почти враждебно и упорно не убиравший вцепившихся в меня пальцев.
