Не давать волю слезам. Не заплакать. Не разрыдаться.
Нет, только попробуй. Только попробуй показать свои эмоции на людях! Совсем посмешищем станешь же! Опозоришь меня!
Но мне так плохо… Почему все так произошло? Я уже ведь верила в чудо?
В какое чудо? Единственное чудо здесь — это ты. С приставкой юдо. А я ведь говорила, что этот валенок — опасный парень и ничего хорошего от него ждать не приходится! А ты ему поверила.
Он ведь такой… Но я думала…
Ты много думаешь, и все неправильно. Радуйся лучше.
Чему мне в такой ситуации радоваться? Он там, в лесу, с другой, и чем они там занимаются, я хо…
Дура! Ты радоваться должна — если бы эти веселые ребятки не приперлись бы так вовремя, что ты бы точно была накормлена полноценным лапшинным обедом и твои уши были бы просто погребены под тонной вермишели. А так тебе нужно снять всего лишь пару лапшинок.
И что дальше? Дальше что?
А дальше — живи и радуйся. Или вон с ними пива попей. И еды вкусной у них там всякой много. Пикник все же. Глядишь, ты себе даже парня отхватишь. Вон тот, с тощей харей, грустными глазенками и длинным хаером, как раз свободен. Не фонтан, конечно, но что поделаешь?
Я его вообще знать не знаю. А если он без женского сопровождения, может быть, не той ориентации. Не зря же у него волосы такие, и глаза он, судя по фото, которые я видела у Нинки, подводит. Эй, внутренний голос, ты почему мне так лучшую подругу стал напоминать?
С кем поведешься, от того и наберешься. Иди лучше утопись, хватит ныть… Надоела.
Я зачем-то коснулась воды рукой. Почему в такой маленькой речке такое быстрое течение?
— Холодная?
— Холодная. Противная, — не задумываясь, обозвала я ни в чем неповинную реку. — Идиотская.
И только потом до меня дошло, что ко мне кто-то обращается. Я подняла глаза и увидела над собой длинноволосого молодого человека, меланхолично-спокойного и с печатью легкой, едва заметной печали на лице. Наверное, во всем были виноваты спадающие уголки его губ. У них с Кеем прямо-таки родственная любовь к черному цвету в одежде. Вот Келла нацепил на себя яркую фиолетовую безрукавку и рад: она как раз его крепкие руки и широкие плечи подчеркивает. А что этот черноволосый, что Кей — оба выбирают самый темный оттенок: от футболки до ботинок.
Только я козла-блондина при всем желании готом назвать не смогу, а вот этого бас-гитариста — с легкостью. Очень уж у него образ такой мрачный.
Длинноволосый с невозмутимым видом смотрел на меня. Да, я не ошиблась, кажется, его зовут Арин — с ударением на первый слог.
— Идиотская? — повторил парень.
— Да.
— Ты Катя? — спросил он, и от неожиданности я даже слегка вздрогнула.
— А? — опять на мгновение превратилась я в еще одного супермрачного человека-гота с явными наклонностями тормоза.
— Ты — Катя, — утвердительно произнес длинноволосый, подходя ближе. На его правой руке виднелась кожаная перчатка без пальцев, увешанная какими-то цепочками.
— Да, я Катя.
— Кей привез, — опять утвердительно произнес музыкант, — почему не идешь к ним?
Под «ними» Арин подразумевал своих смеющихся и веселых друзей и их девушек, напропалую кокетничающих с известными молодыми людьми. Нет, а Келла хорош — так заигрывает с одной из них, как будто экстрасенс Альбина вообще ничего не стоит. Надо бы Нинке намекнуть на такое поведение
