– А чего бояться? Ну опозоришься на публике – и всего-то. Жизнь от этого не кончится.
– Ага, если, конечно, в тебя не целятся лучники королевы, – напомнила я.
Лорел тут же притихла.
– Да, это точно, – пробормотала она.
Я снова обернулась к Яблоневому Человеку:
– Нам пора.
Раньше я говорила, что не захочу остаться в этом мире, – и это была правда. Но теперь я не решалась уйти. Потому что мы с тетушкой Лилиан расставались навсегда. Я догадывалась, что смогу видеть ее время от времени, но это будет не так, как прежде. Здорово, конечно, что мне выпало присматривать за ее домом, но я уже чувствовала, какое одиночество ждет меня впереди, когда ее не будет рядом.
Наверное, она понимала, о чем я думаю. Она подошла ко мне и крепко обняла, и так мы постояли какое-то время.
– Все будет хорошо, девочка, – сказала она.
Напоследок я прижалась к ней покрепче. А потом мы окликнули Грейс и Рут, которые затеяли на лугу чехарду с Папашкой, и все вместе двинулись к дому Яблоневого Человека, где нас ждала дверь, некогда распахнувшаяся в Тот Мир.
Глава двадцать четвертая
Корни, наверное, решил, что он умер и попал на небеса, когда увидел нас с сестрами, как ни в чем не бывало выходящих из старой яблони. Он подпрыгнул, залился лаем и принялся наматывать вокруг нас круги, не зная, к кому кинуться. Наконец он выбрал меня, – поднявшись на задние лапы и уперев передние мне в живот, пес уставился на меня так, словно я величайшее сокровище в его жизни. Хотя, если разобраться, так оно и было – все-таки это я спасла его, и присматривала за ним в основном тоже я. Но собаку так и распирало от нежных чувств, поэтому, получив от меня положенную порцию ласки, он засвидетельствовал свою любовь каждой из сестер, облизывая их и неистово виляя хвостом, – мне уже казалось, что хвост вот-вот отвалится.
– Да уж, кое-что в этом мире не меняется, – философски изрекла Эйди, беря Корни за лапы и отводя их подальше от себя. – У этого пса, похоже, градус любви подскочил вдвое.
– Ну он же скучал, – протянула Рут, наклоняясь и подставляя лицо мокрым собачьим поцелуям.
Эйди рывком заставила ее выпрямиться.
– Не разрешай ему! – сердито приказала она. – Нанесет тебе на лицо разных микробов.
– Это правда? – Рут тут же повернулась к Элси, знаменитому эксперту Диллардов по живой природе.
– Ну, может быть, – пожала плечами та.
– Ты подумай, что он вообще лижет этим своим языком, – напомнила Эйди.
– Кстати, да, – вставила Лорел. – Он им, между прочим, задницу вылизывает, забыла?
Похоже, мы возвращались к нашей привычной манере общения.
– Кто-нибудь в курсе, сколько времени? – спросила Эйди.
Часов ни у кого не было, и мне пришлось прикинуть по солнцу.
– Четыре, – сообщила я. – Или полпятого.
– Надо пошевеливаться, – поторопила всех Эйди. – Мама нас убьет. Она точно не купится на историю о сегодняшних приключениях – даже не думайте.
– Подождите, – вмешалась я. – Нужно же загнать Хенни назад в хлев и покормить кур.
– Мы поможем, – хором выдохнули Грейс и Рут.
– А давайте еще разок заглянем в сундук тетушки Лилиан, – предложила Элси.
Эйди хотела было возразить, но теперь, когда Элси об этом заговорила, нам всем стало ужасно любопытно.
– Да какая теперь разница – полчаса туда, полчаса сюда, – заявила Бесс. – Мы все равно безнадежно опоздали.
– Вот именно, – поддержала сестру Лорел. – Тебе-то, Эйди, ясное дело, все равно, ты-то уже видела эти ее картины.
В общем, мы были настроены весьма решительно, так что, пожалуй, выбора у Эйди не оставалось, кроме как смириться. Лорел и Элси загнали Хенни в хлев, подоили ее, накормили и напоили как следует. Мы с младшими близнецами взяли на себя кур и подсыпали им побольше корма на случай, если я завтра задержусь. А потом мы всей компанией вошли в дом и поднялись на третий этаж.
«Раз уж тетушка Лилиан оказалась знаменитой художницей, ее картины должны мне очень-очень понравиться», – примерно так я размышляла, идя вверх по ступеням. И все равно изумлялась, рассматривая рисунки и картины из сундука. А Лорел вслух удивилась, почему эти расписанные тетушкой Лилиан деревянные панели не висят в каком-нибудь музее.
– Это незаконченные работы, – объяснила Элси. – Такие вещи называются этюдами. Их художник делает, пока готовится написать настоящую картину.
