– Да, я особо не растолстела. Что тут еще добавить?
– И, ей-богу, мы никогда ничего не выбрасывали. Помнишь старые картонки с мусором в подвале? Как я расплющивал и увязывал их в кипы упаковочной проволокой? – он покачал головой. – Попробуй втолкуй сейчас кому-нибудь, что нельзя выбрасывать вещи. Я видел, как Хедли использовал копирку и тут же выбросил – всего один раз использовал, и в корзину!
– Если купишь магазин О’Нила, – осторожно сказала Элис, – ты не сможешь им управлять. Нельзя открывать два магазина одновременно: придется перепоручить один кому-нибудь другому… Но тебя же так бесит, если ты не можешь всеми командовать.
– Они всё делают не так.
– По твоим представлениям. Но у людей разные представления.
– Но я же их нанимаю! Я плачу им приличные деньги! Если они хотят работать, то придется соответствовать моим представлениям, – Джим недовольно поморщился. – Беда этих молодых ребят в том, что они не умеют работать. Они рассчитывают, что клиент сам подойдет и отдаст им денежки. Они не умеют добиваться этого трудом, как приходилось делать нам. Они изнеженные. Роскошь – вот что всему виной.
– Знаю, – мягко сказала Элис. – Ты постоянно об этом твердишь.
Фергессон вскочил и задумчиво побрел на кухню.
– Когда слишком много хорошего, в этом нет ничего хорошего. Мужик становится бабой из-за всей той ерунды, что продается в наши дни. Духи для мужчин – их называют «лосьоном после бритья», но по сути это же духи. Хедли ими пользуется: я слышу запах, – он демонстративно остановился у кухонной двери, зажав сигару между пальцами. – Элис, я человек простой, и вкусы у меня незатейливые. Люблю вкусно поесть, почитать после ужина газету и выкурить сигару, – он напыщенно взмахнул окурком. – Изредка люблю повеселиться. Бейсбол или поездка за город. Когда мы последний раз ходили в кино?
– Бог весть.
– Люблю музычку, но только не этих лохмачей, а что-нибудь простое и приятное, чтобы улавливалась мелодия. В этой классической фигне сам черт ногу сломит: по-моему, ее слушают одни психи. Или они просто притворяются… Может, они прекрасно понимают, что это всего-навсего набор идиотских звуков. Само собой, я не люблю этот горячий джаз, который так нравится молодежи. Это ниггерская музыка, и добавить тут нечего. Мне нравятся старые песни, которые мы когда-то слушали: их можно напевать себе под нос по дороге домой. Под них легко танцевать. Помнишь мелодии Руди Вэлли? Или Джона Чарльза Томаса? – он ткнул в нее сигарой, выразительно кивнув. – Вот кто великий артист – Джон Чарльз Томас. Я раз был на его выступлении. Понимаешь, он поет с закрытыми глазами. Закрывает глаза и складывает руки – он простой человек, Элис. Искренний. Это сразу ясно, стоит его только услышать, – Фергессон скрылся на кухне. – А еще Нельсон Эдди[58]. Куда он делся?
– До сих пор выступает.
Фергессон шумно искал что-то на темной кухне.
– Куда делось все пиво, которое я купил на прошлой неделе? Небось, ты и твои картежницы все выдули?
– Посмотри внизу холодильника, рядом с овощами.
Фергессон налил себе пива и вернулся в гостиную. Его круглое лицо в красных морщинах сосредоточенно насупилось. Капризно поправив седеющую прядь над левым ухом, он произнес:
– Элис, что мне делать, черт возьми? Не могу же я передать «Телевизоры» Хедли – у него мозгов кот наплакал. Хотя они ведь все такие! Если уж на то пошло, он еще не худший вариант. Вся эта орда с граблями из ППР…[59] Господи, они просто стоят, засунув руки в карманы, – Фергессон с досадой отхлебнул пива. – Смотрят в ящик, а снаружи народ толпится.
– Крючки вышли из моды.
– Я не хочу никого прессинговать! Мне просто нужен человек, который любит свою работу и которому нравиться
– Но ты все равно можешь совершить покупку, – терпеливо сказала Элис: они уже много раз это обсуждали. – Если хочешь, я буду вести бухгалтерию. Можешь нанять какого-нибудь школьника, чтобы вытирал пыль с телевизоров. Скоро уже летние каникулы.
– Ага, – неохотно согласился Фергессон. – Знаешь, я тут на днях чуть не уволил Хедли к чертям. Снова приперся с похмелья: еле ноги волочил и дрожал, как осиновый лист. Будь у меня хоть капля здравого смысла, давно бы его выгнал. Но как я могу, черт бы его взял? У него ведь жена на сносях, да еще все эти неоплаченные счета… В конце месяца стащил из кассы десять или пятнадцать баксов. Жалкое зрелище. Когда проходит мимо магазина одежды, обязательно покупает себе новую пачку носков и галстуков или импортный кашемировый свитер. Зачем ему столько одежды? Я думал, только женщины покупают себе кучу шмотья!
– Он интересный молодой человек, – заметила Элис. – Тебе нужно с этим смириться, – она протянула руку и привередливо дернула его за обтрепанную манжету. – А ты годами носишь один и тот же синий саржевый костюм.
– Это хороший костюм, – сказал Фергессон с гордым упрямством. – Я справил его еще до войны. Сейчас таких больше не шьют.
– Насколько я знаю, ты – единственный, кто до сих пор носит жилет и карманные часы.
