– Нет, на комиссии.
– На пяти процентах?
Хедли кивнул.
Боб Соррелл подсчитал.
– Сколько это тебе приносит – где-то триста пятьдесят в месяц чистыми?
– Скорее, двести пятьдесят, – ответил Хедли.
Его злобные узкие глазки сощурились. Крошечные глазки – холодные и влажные, точно камни.
– М-да, за такие деньги я бы послал старого пердуна в болото. Столько можно где угодно заработать. Железнодорожная бригада черномазых зарабатывает столько же на отбойке!
Смуглое лицо Дейва Гоулда болезненно посерело, и он резко перестал есть. Он и Лора вдруг стали похожи на двух сердитых, уставших детей, которых допоздна не укладывают спать. Они грустно осели на своих стульях и невидящими взглядами уставились на стол, ничего не говоря и не шевелясь.
Боб мельком взглянул на них и за одну короткую секунду дал им исчерпывающую оценку. Его глаза подсчитали их стоимость. Жесткие квадратные плечи взвесили их и отвергли. Он выкинул их из головы и снова повернулся к Хедли.
– Сколько это будет продолжаться? Очнись, братан, ты не можешь содержать жену и ребенка на такие деньги. Вся страна сейчас ломится вперед – сколько ты еще собираешься сидеть на очке?
Хедли неуклюже сгреб вилку.
– У меня есть шанс вступить во владение магазином. Если Фергессон купит то другое место, о котором он говорит… – Он умолк в нерешительности. – Возможно, он передаст «Современные телевизоры» мне. Он сказал, что когда-нибудь так и поступит.
– Так и сказал? – в скрипучем голосе Боба послышалась слабая насмешка. – Все пучком, парниша – так, что ли? Помахал у тебя перед носом старой наживкой?
– Я думаю, он сдержит слово, – упрямо ответил Хедли, боясь посмотреть в твердое, как кремень, лицо зятя. – Думаю, он действительно собирается купить магазин О’Нила.
– И сколько ты будешь зарабатывать?
Хедли сплел пальцы, пристально их изучая.
– Как-то вечером после работы мы с Фергессоном сидели и обсуждали это. Он сказал, что оставит мне триста пятьдесят жалованья плюс пять процентов с продаж. Ну, и дополнительные полпроцента с валовой прибыли. Это довольно неплохо.
Салли воодушевилась.
– Слушай, звучит заманчиво! – Она взглянула на мужа. – Звучит неплохо, да?
Но Боба это оставило равнодушным.
– Это обещание? Ты получил его в письменной форме?
– Разумеется, нет, – ответил Хедли. – Сделка с О’Нилом еще не состоялась.
Боб фыркнул в отвращении, махнул большой ладонью, а затем отвернулся, чтобы справиться с часами, пристегнутыми к волосатому запястью.
– Пора выдвигаться, – объявил он и встал. – Погнали, народ, – он враждебно уставился на Гоулдов: настал их черед. – А вы двое – едете, или как?
– У нас есть своя машина, – хрипло ответил Дейв.
– Где она? Здесь рядом?
Через минуту Лора ответила:
– На стоянке. На Эмбаркадеро.
Боб пытался отделаться от Гоулдов. Хедли понимал это, но был бессилен возразить. Боб отшивал их по накатанной, действуя, будто космическая махина.
– Ладно, – сказала он, – я довезу вас туда и высажу.
– Прямо сейчас? – нерешительно спросила Лора.
– Ну да, – ответил Боб. – А чего тянуть? Вы же поели – нахлестались этих помоев за шестерых, – затем он сказал Хедли: – Подожди меня здесь с Салли. Я вернусь через пару минут, это недолго.
Дейв и Лора машинально вышли вслед за ним из кабинки, и Хедли остался наедине с сестрой.
Они немного помолчали. Хедли вяло поковырялся в остывшей, водянистой еде. Салли отодвинула пустую тарелку, откинулась назад, достала из сумочки серебряный портсигар и закурила. Кабинку окутали клубы синего дыма. Вскоре Салли расстегнула пальто, плавно сняла его и повесила на спинку стула, который освободил ее муж. На Салли был голубой свитер из ангоры, с длинными рукавами и высокой шеей, который плотно обтягивал ее резко очерченный лифчик – жесткий, белый, жутко дорогой бюстгальтер.
– Сколько лет прошло, – сказала Салли и быстро улыбнулась голубыми глазами, сочным красным ртом, всем своим высоко запрокинутым самодовольным
