Алиса повернулась ко мне; в полумраке лицо ее казалось очень бледным.
– Я должна сказать тебе еще кое-что, Том. Думаю, сейчас для этого вполне подходящее время.
– Я теряюсь в догадках. Речь пойдет о чем-то плохом?
– Тебя может расстроить вторая часть моего рассказа, поэтому я начну с простого. Когда твоя мама стреножила Врага, она использовала два священных предмета. Один из них хранится в дорожном сундуке в башне Малкин, но второй может быть где угодно, поэтому мы должны его разыскать.
– Значит, один предмет у нас уже есть. И что же это такое?
– Грималкин не знает. Слейк не позволила ей посмотреть.
– Почему ламия так решила? Она хранительница сундука, а не его хозяйка.
– Так решила не Слейк, а твоя мама. Никто, кроме тебя, не может знать, что лежит в сундуке, не может это увидеть.
– Слейк прочла о том, что лежит в сундуке, в маминых записках?
– Нет, Том, – сказала Алиса, печально качая головой. – Твоя мама явилась ей и сама обо всем рассказала.
Я удивленно посмотрел на Алису. После смерти мамы я однажды вступил с ней в контакт, когда возвращался из Греции на корабле, но не видел ее, а только чувствовал тепло. В тот миг я не сомневался, что она явилась, чтобы попрощаться со мной, но время шло, и я все меньше и меньше верил, что это было на самом деле. Теперь случившееся казалось уже скорее сном, чем явью. Но могла ли мама и вправду разговаривать со Слейк?
– Почему же она рассказала обо всем Слейк, почему не сказала мне самому? Мне нужно это знать, я же ее сын!
Меня охватил гнев, и, хотя я пытался взять себя в руки, глаза защипало от слез. Я ужасно скучал по маме. Почему она не связалась со мной?
– Я знаю, ты расстроен, Том, но, пожалуйста, не переживай так сильно. Может, ей было легче вступить в контакт со Слейк, ведь, в конце концов, они обе ламии. И я должна рассказать тебе еще кое-что. Грималкин сказала, сестры ламии говорят о твоей маме так, будто она все еще жива. И они поклоняются ей, называя ее Зенобией.
Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Это могло быть правдой. Мама была первой ламией и когда-то служила Тьме. Но потом она изменилась, и, выйдя замуж за моего отца, в конце концов отринула свою прежнюю жизнь и стала противницей дьявола.
– Может, она поговорит со мной, когда я попаду в башню? – предположил я.
– Что толку тешить себя надеждами, Том? Но да, и такое может случиться. А теперь я хочу кое о чем тебя попросить. Для меня это важно, но если ты скажешь «нет», я пойму.
– Если для тебя это важно, Алиса, я не скажу «нет», уж тебе-то следовало бы меня знать.
– Просто по дороге в башню мы будем проходить мимо Ведьмовской лощины. Грималкин сказала, что часть лощины сожгли сторонники Врага, когда гнались за ней, но, может быть, Агнесса Сауэрбатс уцелела. Она была мне не только тетей, но и другом, Том, она так много мне помогала! Если она все еще там, мне бы хотелось в последний раз с ней поговорить.
– Думаю, лучше держаться от мертвых ведьм подальше: чем дольше они остаются в лощине, тем больше меняются, забывая свою прошлую жизнь, семью и друзей.
– В основном так и есть, Том, их личности разрушаются, поэтому живые ведьмы редко общаются с мертвыми. Но Агнесса недолго была мертва, и я уверена, она все еще меня помнит.
– Если даже она уцелела, как ты ее найдешь? Мы не можем просто бродить по лощине среди мертвых ведьм – некоторые из них очень сильны и опасны.
– Грималкин сказала, что сейчас там, наверное, всего одна сильная ведьма. Но есть зов, с помощью которого я раньше связывалась с Агнессой. Она сама меня научила этому зову – крику козодоя (или, как его еще называют, птицы-трупа) – и придет, когда его услышит.
Солнце зашло, в роще постепенно стемнело. Стояла ясная безлунная ночь – луна не поднимется еще несколько часов, – но на небо высыпали звезды.
Держась под прикрытием живой изгороди, мы начали извилистый путь на юг, в сторону башни, и в конце концов пошли по восточному краю Ведьмовской лощины. Мы увидели, как ее опустошил огонь – широкая полоса сгоревших деревьев перерезала дол пополам. Наверное, пожар уничтожил много мертвых ведьм, в том числе верных Врагу, и я понял, что его сторонники пойдут на что угодно, лишь бы вернуть его голову.
Мы остановились примерно в пятидесяти ярдах от северного конца лощины. Было видно, что тут произошла ужасная битва между Грималкин и ее противницами-ведьмами. Грималкин была грозной воительницей, но я не знал, насколько большой отряд ее преследует и какую роль во всем этом играет Алиса.
Алиса приложила ладони ко рту и послала в темноту жуткий клич, от которого у меня по спине побежали мурашки. Могущественная водяная ведьма Морвена держала птицу-трупа в качестве фамильяра, и у меня сохранилось несколько страшных воспоминаний о том, как эта ведьма на меня охотилась. Я вспомнил, как она поднялась из болота и, зацепив меня когтем, попыталась утопить, чтобы выпустить мне кровь.
Я не мог отличить крик Алисы от крика настоящей птицы, но она сказала, что слегка понизила голос, чтобы Агнесса ее узнала.
Алиса звала каждые пять минут, и жуткие крики, будившие эхо среди деревьев лощины, заставляли меня содрогаться. Всякий раз, когда вопль улетал в
