— И ты одна?
— Работаю больше; хорошую вакансию запросили, Марат подсуетился, сунул кому-то, и теперь я — очаровательная цветочница. А у тебя какие беды?
— Да вот, купил чара в игрушке, а он женским оказался, без возможности рерола.
Вика хихикнула:
— Ужас! Как же ты теперь?
— Со мной теперь все флиртуют и предлагают в подарок всяческие полезные штуки.
— Принимаешь?
— Только если очень просят! Вчера вот один совета просил, как у девчонки. Я ему — Игорек, ты чего, ты ж знаешь, что я мужик? А он — брось, Светик, тебя даже сценарник девчонкой считает! Марат не рассказывал? С меня вся гильдия ржет.
— Нет, молчит, громила деликатный. Увлекся, целыми днями в вирте, работу бросил, живем на то, что за его канал платят. Зато новые поклонницы появились, одна даже татушку с драконьей мордой набила, от большого чувства! Разбалуют его…
— Зачем ты ему вирт подарила?
— Он увлекающийся. Тут еще эта ваша затея, какие-то деньги начали капать… Пусть сидит в игре, а не с Димычем по митингам бегает. Добегается еще, не дай бог.
Да уж. В городе после нескольких случаев объявили комендантский час для любых неграждан, дядя Леша из казармы не вылазит, мама опять постоянно на работе. Но мне никто ничего не говорит. Как обычно.
— Потанцуем? — Вика кивнула на площадку, где три музыканта, явно из студентов, начали развлекать посетителей какой-то попсой.
— В это я не танцую.
— Не умеешь?
— Вальс умею, танго умею, свинг — делаю вид, что умею.
— Красиво водишь руками?
— И иногда подпрыгиваю. А вот в это — не-э… мне эстетическое чувство не позволит.
— Разрешаю поставить полог, будем изображать влюбленных.
Хмыкнув, я вышел за ней, быстро вызвал полог и музыкалку, Вика тут же начала выбирать песню. Некоторое время мы боролись за ползунок, перетягивая его на свои мелодии, потом я «сдался». Лучше уступить в малом, особенно когда девушка так азартно это воспринимает, уж это я знаю. Секундой спустя заиграл какой-то медляк, и мы начали топтаться на месте. Наверное, не нужно было ей уступать, ну что это за танец? С другой стороны, хороший способ потискать свою девчонку прямо на людях!
Вика, конечно, не могла не начать подкалывать:
— И что же ты так неловко меня держишь?
— Ладони потеют.
— О? Нервничаешь?
— Да. Никак не могу вспомнить, выключил ли я утюг дома.
— Ты наедине с девушкой — и думаешь об утюге?
Я оглянулся на пяток пар, качающихся под свои мелодии, манерно поиграл бровью и ответил:
— Ну бывают моменты, когда срочно нужно подумать о чем-то отвлеченном.
Теперь изображала эмоции она:
— Ах да, как же… И что же заставило тебя думать об этом?
— Самое высокое из чувств. Жадность, в смысле. Утюг совсем новый, жалко будет, если сгорит. Ни о чем другом думать даже не могу.
— Совсем-совсем?
Она вдруг как-то неуловимо поменялась — осанка, руки на моих плечах, выражение лица — и у меня в горле пересохло. Нельзя так откровенно пользоваться своими преимуществами!
— Ну еще немного могу. Об интегралах вот могу, о сборке-разборке автомата — очень даже.
Девушка хихикнула и вышла из «режима обольщения».
— С остальными все понятно, что они скажут, когда и почему. Ты не такой, я никак не могу понять, что ты думаешь.
— Интригует?
— Раздражает! Хватит быть загадочным!
— Стать таким, как все, чтобы ты могла со спокойной душой меня забыть?
— А ты не хочешь, чтобы я тебя забывала?
