Сегодня эта молодая, привлекательная женщина предстала перед ним, как сама Недоля. Совсем рядом Грозничар и его племянница. Если они сейчас увидят Пестрянку… услышат, как ее называют его женой… С мечтами о новой женитьбе придется проститься. Какая-то прежняя жена где-то там, за тридевять земель, – не так уж это страшно, у многих русов есть что-то подобное, и это Чернигость и Грозничар поймут без труда. Самому Черниге обладание знатной женой северянского рода не мешало иметь еще двух-трех попроще. Но, явившись на пир в дорогом платье, под покровительством родичей, Пестрянка заявила о таких своих правах, которые не оставляли рядом с Асмундом места для другой.
– Ах, так ты помнишь, что она – твоя жена? – Хельги словно бы удивился.
– Видя вас со стороны, недолго и подумать, будто она – твоя жена! – раздался рядом голос неведомо откуда взявшегося Мистины. – Мало какой деверь так заботлив и добр с женой брата.
– Я знаю еще одного! – Хельги многозначительно ему улыбнулся.
– Садитесь, родичи любезные, не стойте тыном, на вас уже глаза таращат! – Мистина понял его, но сейчас было не время.
И повел Уту за почетный стол княжьей родни.
Асмунд отвернулся и сел рядом с отцом. Хельги пропустил вслед за ним Пестрянку, а сам устроился с другой стороны от нее. Ему казалось, даже сквозь шум движения и голосов сотни человек он различает рядом отчаянный стук ее сердца. Хотелось взять ее за руку, поддержать, подбодрить. Но этого он не мог сделать на глазах у ее мужа, которого пытался ей вернуть.
Но вот наконец все гости расселись по местам, Эльга налила братину и вручила Ингвару, чтобы начал пир. «Малый Змей» так и лежал перед ней на столе: на пиру иметь при себе оружие не полагалось, но она не могла с ним расстаться.
Князь первым поднял чашу в честь богов, потом пустил ее дальше. Вот братина дошла до Грозничара, и тот встал. Лет двадцати пяти, младший сын престарелого воеводы Чернигостя уже был женат, но овдовел. Вдовец не считается завидным женихом для девушки, однако старших братьев Грозничара не было в живых, и он оставался прямым наследником отца, что, конечно, делало такой союз весьма привлекательным даже для племянницы Вещего. Сам Олег основал город возле впадения Стриженя в Десну и посадил там воеводу, своего соратника Траусти, которого окрестные поляне звали Тростенем. Его сын Чернигость не так давно закончил строить детинец на мысу – теперь это был настоящий город, откуда собирали дань с саварян. Свою часть дани тамошние воеводы имели право продавать в заморье сами, на них Греческое царство присылало долю даров. Для Володеи этот брак обещал не меньше чести и богатства, чем имеет всякая княгиня, кроме киевской.
Приехавшая с другого края белого света, чтобы выйти за Грозничара замуж, Володея только сегодня впервые его увидела и теперь разглядывала во все глаза, пытаясь понять, нравится он ей или нет. Выглядел он неплохо: рослый мужчина с продолговатым лицом, широким носом и светло-русыми усами, скобой спускавшимися в небольшую бородку. Узковатые глаза выдавали примесь степной крови: еще сам Траусти взял жену-заложницу из местной саварянской знати. Не красавец, Грозничар тем не менее выглядел человеком сильным, упорным и решительным, и Володея, отчаянно волнуясь, все же склонна была отнестись к нему хорошо. Дочь воеводского рода больше всего боялась получить в мужья какого-нибудь рохлю, но, похоже, в этом суденицы ее не обидели.
– Князя Ингвара мы от рода нашего поздравляем с такой женой, – среди прочего сказал Грозничар, держа обеими руками большую серебряную братину, – однако надобно нам и о себе подумать. Была нам обещана невеста, княгини сестра родная, и надеемся мы нынче ее заполучить.
Все взгляды обратились к Володее; у нее перехватило дух от волнения. Грозничар задорно провел рукой по усам и подмигнул ей, давая понять, что невеста ему нравится. Володея улыбнулась, невольно радуясь и краснея. Народ за столами восторженно загомонил, приветствуя происходившее на глазах сложение нового воеводского рода, еще одного из тех союзов, что рождают славных витязей и вливаются новым ручьем в могучий поток русской силы.
Отпив из братины, Грозничар передал ее Торлейву. На него Грозничар смотрел как на будущего тестя: поскольку отца Володеи не было в живых, замуж ее отдавал дядя.
– Невеста у нас готова, – ответил ему Торлейв. – Но теперь, как сестра ее княгиней стала, и невестам нашим цена подросла.
– Какого же выкупа желаешь? – Грозничар горделиво засунул пальцы за пояс, выпятив грудь. – Есть у нас и шелка греческие, мечи и шлемы хазарские, жеребцы угорские, гривны и обручья серебряные, а про скот и челядь даже не говорю. Без счета!
– Цена лебеди нашей высока – ни гривнами, ни паволоками не измерить. Если желаете у нас невесту взять, то другую взамен нам дайте – тогда сладится дело.
Все воззрились на девушку, сидевшую возле Грозничара. Не в пример Володее, она под этими взглядами лишь ровнее выпрямила спину и гордо подняла голову. Звездочада приходилась Грозничару племянницей – дочерью его давно покойного старшего брата. Ей было уже шестнадцать лет, но Чернигость не спешил с ее замужеством, выжидая жениха получше и познатнее. Родство с вождями кочевых родов у нее было более близкое, чем у Грозничара, и степная кровь ярче сказывалась в разрезе глаз и очертании губ. Но при этом кожа у нее была белая, а волосы рыжие, что делало ее внешность особенно яркой и необычной. Но в остальном она ничем не отличалась от дев русских родов: на ней было варяжское платье ярко-синей шерсти с шелковой отделкой, синяя же шелковая лента в косе, красное очелье с серебряными подвесками. Яркая, довольно рослая, она притягивала и не отпускала взгляды мужчин.
Эльга окинула взором стол своей родни, и у нее дрогнуло сердце. Она сама впервые сегодня увидела Звездочаду и теперь поняла: за эту невесту женихи будут бороться. Если раньше за этим именем стояли лишь выгоды родства с Тростеневичами, то теперь оно стало означать женщину, которую
