станет соправительницей, Эльга ощутила, что теперь унизить ее стало куда труднее, чем раньше. Будто великанша, она не станет меньше простого смертного, слегка к нему наклонившись.
В конце концов, Мистина – муж ее сестры. А когда они помирятся, жизнь пойдет повеселее. Сколько ни убеждала себя Эльга, как приятно быть полной хозяйкой в собственном доме, без Мистины тут чего-то не хватало. Будто кашу посолить забыли.
Однако огласки хотелось избежать, поэтому Эльга поднялась на заре, пока даже гриди спали, кроме дозорных. На Свенельдов двор она явилась так рано, что опередили ее только водовозы. В избе «молодых» обнаружилась Ута: она уже отдала покормленную Святанку девятилетней Предславе и теперь переправляла ложки каши в рот двухлетнего Улебки. Увидев Эльгу, выронила ложку и вскочила.
– Это ты! Наконец-то! Тебе разрешили прийти? Что это было? Мне ничего не говорят! Он запретил мне к тебе ходить! И сам бродит как туча, дети от него прячутся! Вы поссорились?
– А ты не знаешь, что вчера было?
– Они говорили втроем…
– Кто?
– Свенельдич, свекор и Хельги. Потом позвали отца, после они втроем ушли, а Свенельдич остался. Не знаю почему, я боялась спросить.
– Он тебя не обижал?
– Нет. – Ута удивилась. – Он просто… молчал и смотрел на всех такими глазами, будто не видит никого.
Гибель кувшина Ута скрыла. Она никогда не вмешивалась в дела дружины и державы, которые решали ее муж, свекор-воевода, свояк-князь и иногда сестра-княгиня, но очень хорошо видела, когда они проносились, будто грозы, над ее головой.
Эльга только вздыхала, не находя ответа, и снова рассердилась на обоих их мужей. Выходит, Ута тоже не понимает, что происходит, и не может ей открыть никаких губительных тайн. Так зачем им запрещали видеться? Боялись, что вдвоем они все же до чего-то докопаются?
– Уже все хорошо! – Эльга бережно обняла сестру, зная, что той вредно беспокоиться. И незачем Уту пугать, когда она сама все равно не знает, чего боится. – Но я… А где Свенельдич? – Она огляделась, встревоженная мыслью, что тот уже мог успеть куда-то уехать из дома.
– Еще спит, – Ута кивнула на притворенную дверь спального чулана.
– Не сплю я, – раздался оттуда хрипловатый недовольный голос. – Вы ж так орете… Кто там?
– Родная моя… – Эльга взяла Уту за обе руки. – Прости… мне очень нужно… повидаться с ним вдвоем. То есть наедине. Ненадолго. На два слова.
– Иди, – Ута слегка улыбнулась.
Она выглядела встревоженной, но не из-за того, о чем может тревожиться жена, когда другая женщина просит разрешения зайти в спальный чулан к ее мужу.
Эльга растворила дверь, вошла, закрыла ее за собой. Не дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, на ощупь опустила засов. В доме, где так много детей, уединение всегда под угрозой, и сейчас ей было на руку то, что Свенельд, строивший эту избу, по примеру северных домов выделил для хозяйской лежанки отдельный закут за дощатой стеной. Чулан освещался оконцем на самом верху, сейчас оно было отволочено. При слабом свете Эльга сумела разглядеть, что Мистина сидит в постели, полуприкрытый одеялом, и пальцами расправляет распущенные волосы. Лишь мельком она отметила, что сорочки на нем нет, но все ее внимание захватил предстоящий разговор.
– Эльга? – В изумлении он опустил руки. – Вот так… А мнилось, я уже проснулся.
Она подошла и села на край постели: как-то глупо казалось стоя говорить с полулежащим мужчиной. Ей пришлось сделать всего пару шагов: лежанка и два больших ларя занимали тесный чулан почти целиком. Можно было бы сесть на ларь, но там громоздилась куча одежды. На стенах и здесь в изобилии висело оружие: несколько мечей, секир и сулиц.
Всю дорогу Эльга собиралась с мыслями, но сейчас они опять разбежались. Да захочет ли он вообще с ней разговаривать? Именно это она жаждала выяснить поскорее и не могла ждать.
– Откуда ты взялась? – Мистина тоже был удивлен. – Или еще что-то случилось?
– Будь жив! Как твоя губа? – Эльга подалась к нему ближе, пытаясь разглядеть его лицо.
Опухоль вроде уже сошла, но ссадина еще была видна.
– На вкус? Попробуй сама, – он подставил ей рот.
– Стыда у тебя нет, – пробормотала Эльга, отодвигаясь и пытаясь нахмуриться.
– Госпожа моя королева, – на северном языке сказал он, – ты застала меня в постели, не предуведомив о своем посещении. Я даже стыд не успел надеть.
Эльга закрыла глаза и глубоко вздохнула. Направляясь сюда, она знала, что он будет над ней насмехаться. Она виновата, она кричала на него, а он молчал, как бдын, но уж теперь он на ее косточках покатается! Теперь ее черед молча терпеть.
Зачем она сюда пролезла? Не могла дождаться, пока он оденется и выйдет? Но тогда пришлось бы выслать вон из избы всех домочадцев. Никто, кроме него самого, не должен слышать, как княгиня киевская просит прощения у воеводы. Но от растерянности она никак не могла приступить к делу.
