Святослав, само собой, спать разрешил по очереди, а трое из девяти постоянно несли дозор снаружи.
Князь оказался прав: едва тронувшись в путь наутро, наткнулись на рыбака в челне. Тот едва успел причалить, выбрав свои сети. При виде целой ватаги – десятка заросших, грязных, самого зверского вида чужих мужиков, – попытался сбежать, и пришлось гнаться за ним, призывно крича и показывая пустые руки. В конце концов здоровяк Икмоша догнал рыбака, опрокинул на песок и с торжествующим видом уселся сверху.
– Слазь, скотина! – велел Святослав, тяжело дыша после погони. – Раздавишь! Накинулся, как на девку…
Радостно ржущий Икмоша наконец выпустил свою добычу: все восемь его товарищей к тому времени уже стояли вокруг, отрезая рыбаку пути к бегству. Тот сел среди ракушечника, боязливо глядя на них и прикрывая голову руками: обычный хазарин, носатый, скуластый, смуглый, черноглазый, в драной рубахе из серой грубоватой шерсти и босиком.
– Не бойся, – сказал ему Святослав, показывая безоружные руки. – Мы тебе худого не сделаем, только хотим узнать: где тут можно лошадей купить?
Хазарин несмело помотал головой. Святослав без особой надежды повторил то же самое на северном языке, потом оглядел своих:
– Кто-нибудь по-хазарски знает?
– Лаша есть? – вступил в беседу Красен. Он происходил из купеческой семьи, и хотя конями его родные не торговали, кое-что подцепил из речи хазарских и угорских торговцев. – Тур лаша, хура лаша? Ула лаша?[59]
Он задумался, соображая, как будет «где купить?», но таких слов не вспомнил.
– Сирэ мен кирле? – робко подал голос рыбак.
Русы вопросительно воззрились на Красена, потом переглянулись.
– Лаша какую-нибудь надо! – Красен показал рыбаку перстень у себя на пальце и изобразил, будто скачет верхом.
Рыбак взмахом указал куда-то вдоль берега.
– Где? Далеко?
Он еще что-то сказал. Святослав знаком предложил ему встать и велел:
– Веди! – И изобразил пальцами по руке, будто идет.
Рыбак указал на свой челн: видимо, пешком было далеко. Святослав велел Икмоше и Гриму сесть с ним, чтобы не сбежал, остальные на своей лодье тронулись следом.
Плыли пару поприщ, потом рыбак знаками предложил высадиться и повел русов куда-то вдоль балки, прочь от берега. Еще через поприще показалось селение: такие же домишки из сырцового кирпича, но уже не менее десятка. Рыбак повел незваных гостей к домикам, громко крича что-то. Русы подобрались, на всякий случай взялись за рукояти мечей и секир.
Навстречу бросились с лаем два пса. Вышли два парня, за ними женщина. Святослав сразу не понял, чем ее вид его удивил. И лишь потом догадался: одеждой ей служила не мешковатая хазарская рубаха, а платье без рукавов, которое держится на лямках через плечи, сколотых бронзовыми застежками. В таком же, только покрасивее, ходили порой и его мать, и Прияна, и другие жены северных родов. На голове женщины было белое покрывало, и держалась она, несмотря на малый рост, уверенно, как хозяйка.
Рыбак начал торопливо что-то объяснять по-своему. Тем временем вокруг собралось несколько мужчин, и русы озирались, стараясь вид иметь миролюбивый, но одновременно грозный. Последнее получалось куда лучше.
Выслушав рыбака, женщина посмотрела на Икмошу: видимо, решила, что самый здоровый и есть главный. Что-то сказала. Содержания речи русы сразу не поняли, но уловили в словах нечто знакомое.
– Мы ищем, где купить лошадей, – по возможности ясно сказал Святослав. – Лошадь, конь, жеребец. Нужно.
– Лошадь нужна тебе? – довольно внятно повторила женщина.
На явившихся к ней на порог десяток молодых мужчин – очень грязных, заросших дикими бородами, по виду изголодавшихся и недобрых, к тому же с хорошим оружием, выдававшим их принадлежность к сословию воинов, – она смотрела без всякой радости. Однако они протягивали к ней пустые ладони и настойчиво твердили «мир».
Она сказала еще что-то – никто не понял. Тогда она осенила себя крестным знамением, и Красен повторил за ней: его отец крестился со всей семьей еще лет десять назад. Женщина удовлетворенно кивнула и указала на дом: будьте гостями, значит.
Святослав когда-то слышал, что в Таврии и прилегающих краях живут какие-то люди северного языка – готы. На его счастье, объясниться с ними было можно; хазарский рыбак уловил в речи русов нечто знакомое и привел к тем людям, которые могли их понять. В селении главной считалась фрейя[60] Химинхильд – женщина средних лет, самая богатая хозяйка с тремя сыновьями. Муж ее с челядью лето проводил дальше от моря, со скотом на пастбищах. Велев оставить оружие у порога, Химинхильд пустила гостей в дом и велела подать угощение: хлеба, рыбной похлебки, молочной сыворотки и даже сушеного инжира – здесь он назывался «смакка». Сначала хозяйка прочитала молитву:
– Атта унсар ту ин химинам…
