которыми обычно наделены стандартные роботы-слуги.
Заорал комм. Срочный вызов, высший приоритет.
– Левицкий слушает.
– Это начальник охраны. Господин Левицкий, только что… Феликс Говоров и с ним еще четверо наших… в подземном гараже…
– Кончайте мямлить. Что случилось?
– Взрыв, господин Левицкий. Взорвался служебный мобиль. Четверо погибли на месте, Говоров тяжело ранен. Очень тяжело. Я такого с Серых Десятилетий не видел. Кто-то заложил бомбу…
– Вызывайте СПС.
– Уже.
– Говорова срочно в больницу. Нашу.
– Уже.
– И не беспокоить меня в ближайшие полчаса.
– Слушаюсь. А как же…
– Полчаса.
Он сбросил соединение, и комм тут же звякнул снова.
– Левицкий, – сказал он глухо.
– Мои соболезнования семьям погибших. Говорову пришлю цветы. Если выкарабкается.
Дабл узнал голос.
– Зря вы это сделали, господин Оливье.
– Не знаю, о чем вы, но, думаю, поняли, что я всегда добиваюсь своей цели. Как и вы, кстати. Здесь мы похожи.
– Я не убиваю людей.
– Ой ли?
– Война – другое дело.
– Кто вам сказал, что война закончилась? Впрочем, обойдемся без философских дискуссий. Мое предложение о покупке компании до сих пор в силе. Цена, правда, другая. Учитывая обстоятельства.
– Сколько?
– Быстро соображаете, мне это нравится. Три миллиарда. За последние два месяца ваши акции упали втрое. И, разумеется, прекрасные дамы, Ольга и Валерия, вернутся к вам целыми и невредимыми.
– Покажите мне их.
– Пятнадцать секунд.
Картинка на дисплее. Снимают с рук, это сразу заметно. Комната с голыми стенами, окно, закрытое плотными жалюзи. Два простых стула. На одном Валерия, на другом Оля. Особо испуганными не выглядят. Скорее злыми. Волосы растрепаны, руки свободны. У Оли слегка размазалась тушь. Плакала?
– Можете сказать пару слов, дамы. – Голос месье Оливье полон истинно французской любезности.
– Я… в порядке, – чуть запинаясь, говорит Оля. – Прости, любимый, что так вышло… – Она всхлипывает и умолкает.
Лукас сглатывает комок в горле.
– Достань их, Дабл, – хищно скалится Валерия. – Они же трусы все. Только с женщинами воевать и способны…
Картинка гаснет.
– Достаточно? – спрашивает Оливье.
– Вполне. Я согласен. Десять миллиардов. Со вчерашнего дня акции опять растут.
– Смешно. Четыре.
– Девять.
– Хм. Пять. Это абсолютный максимум.
– Абсолютный максимум – это нонсенс. Максимум или есть, или его нет. Девять. И ни энерго меньше.
– Спасибо за урок русского, который нам обоим не родной. Надеюсь, вы понимаете, что жизнь ваших дам для меня мало значит?
– Понимаю. Но вы действуете не от себя лично. Передайте вашим хозяевам мои условия. Скажите, Левицкий согласен продать компанию за девять миллиардов энерго. Хоть завтра. Да, и передайте это тем, кто действительно принимает решения. – Он сделал акцент на слове «действительно». – С шестерками я общаться не намерен. Сколько вам нужно на это времени?
– От ситуации зависит. От полутора до четырех часов, я думаю. Вы начали торговаться, а это не всегда быстро.
– Неужели вы думали, что я сдамся без торга? – Лукас рассмеялся. – Все, жду сообщений.
