Я и в самом деле обычно предпочитаю самую простую стрижку – короткий темный ежик без всяких модных выкрутасов. Но не объяснять же Сашке про красный рой, поэтому отделался невнятным:
– Да вот… Решил попробовать.
В голове вдруг возник рекламный слоган: «Зона – лучший парикмахер! Покрасит так, что в жизни не отмоешься!» Я хмыкнул.
Сашка прошлась по кухне, будто вспоминая о времени, проведенном здесь со мной, и спросила:
– Чаем угостишь?
– Заварки нет. Зато есть пиво. – Я гостеприимно распахнул дверцу холодильника. Там одиноко мёрзла бутылка. – Будешь?
Сашка молча кивнула и открыла настенный шкаф, где у меня хранились стаканы. Происходящее выглядело так буднично, словно мы и не расставались. Она хозяйничала на моей кухне, как и прежде.
А я смотрел с идиотским умилением на то, как ловко она двигается, на её изящные руки и пышные волосы.
Сашка никогда не любила возиться с прическами. Её роскошные локоны обычно собирались в хвост и скреплялись заколкой. Кстати, вот эту, с птичкой, подарил ей я. Заколка с трудом сдерживала водопад Сашкиных волос, но Александра упорно продолжала пользоваться ею.
Я смотрел на милый пушистый хвост и во мне крепли те призрачные надежды, которые появились, когда я тащил Толика из Коровника. А вдруг Сашка вернулась насовсем?! Вот же, стоит такая домашняя, такая родная!
Она допила пиво, повернулась и увидела мой взгляд. А потом произошло чудо. Александра отставила в сторону стакан и решительно распустила волосы…
Женщины постоянно что-то делают со своими волосами. Расчесывают, приглаживают, смахивают со лба. Такие действия всегда наполнены каким- то глубоким, непостижимым для мужчины смыслом. Они могут означать что угодно. С одной стороны, это может быть кокетство, призыв. С другой – желание просто поправить упрямую прядку или заплести косичку, чтобы волосы не мешали убирать квартиру.
Но сейчас, когда Сашка сорвала с головы заколку, я абсолютно точно знал, что это значит. У меня перехватило дыхание…
Александра подошла ко мне вплотную и обвила мою шею своими тонкими руками. А я, как дурак, лыбился самой идиотской улыбкой, какую только можно вообразить.
Сашка отстранилась, взяла меня за руку и потащила в спальню. Мы не преодолели и половины пути, а одежды на нас уже не осталось.
Страсть стучала в моем теле, как отбойный молоток. Александра тоже, казалось, полностью отдалась сексуальному порыву.
Внезапно я очнулся от наваждения. Нет… Яне могу провалить свой же собственный план. Надо сделать так, чтобы для Сашки сегодняшняя ночь стала самым сильным переживанием в жизни. Но тогда нельзя терять контроль ни на минуту.
Несмотря на бушующий во мне экстаз, я умудрился взять себя в руки. Теперь я управлял телом Сашки, словно играл на сложном музыкальном инструменте, заставляя её то звучать плавно и нежно, то вдруг взрываться высокими бурными аккордами.
Наконец, её тело в очередной раз содрогнулось в приступе наслаждения, и она затихла. Мне даже показалось, что перестала дышать. Но нет, Сашка вздохнула, окинула меня и комнату каким-то отстраненным взглядом и потрясённо произнесла:
– Вот это да! Такого раньше никогда не было…
Она прижалась ко мне всем телом, а я тихо балдел от её присутствия. М-да… Ради таких вот минут я готов вытаскивать всех ее родственников из Зоны хоть каждый день!
Мы лежали в постели – как в старые добрые времена, и я был абсолютно счастлив.
– Спасибо за Толика, Игорек, – промурлыкала Сашка. – Он рассказал, как ты его из Зоны вытащил. Жизнью рисковал…
– Не стоило мне этого делать. В следующий раз мимо пройду, – проворчал я. На самом деле злость на Сало уже утихла, растворилась в нирване, которая окутывала меня сейчас.
Александра приподнялась на локте, нежно заглянула мне в глаза:
– Ты не злись на него, Игорек. Не надо. Он ведь не ради себя на бандитов спину гнет.
– А ради кого? – удивился я.
– Ради отца. Видишь ли… Даже не знаю, как рассказать… Короче, отец наш не из Новосиба вернулся. Он погиб в Зоне шесть лет назад. Так Дмитрий Иванович сказал. Ну это тоже сталкер, напарник отца. Он своими глазами видел, как папа упал в овраг с «чертовым холодцом». Так, кажется, эта мерзость называется…
– «Ведьмин студень», – поправил я.
– Неважно, – отмахнулась Сашка. – Я с тех пор ни студень, ни холодец в рот не беру… Брр… Так вот, Дмитрий Иванович отца из оврага вытащил, но спасти уже не смог. Говорит, папа у него на руках помер. Дмитрий Иванович его в Зоне и закопал. Даже вроде крестик деревянный над могилкой поставил. Произошло это шесть лет назад… А в позапрошлом году отец внезапно вернулся… Мы с Толиком оба дома были. Поздно уже, ночь. Мы спать собирались, а тут звонок в дверь. Толик пошел открывать…
Александра всхлипнула и прижалась ко мне.
