– И что думаешь по этому поводу?
– Что ты все равно останешься в выигрыше.
Моргана звонко расхохоталась:
– Нет, ты в самом деле нравишься мне, Даниил! Холодное сердце, горячая голова, нежные руки…
– Все должно быть наоборот!
– Шучу, милый, шучу… Надеюсь, ты ничего не расскажешь Галахаду?
Я опешил в очередной раз.
– Ты даешь мне понять, что я что-то должен ему рассказать? Или говоришь правду?
– Я всегда говорю только правду, – с лукавством в голосе отозвалась Фея.
– Рассчитывая реакцию, которая последует на твое «правдивое заявление»?
– А ты поступаешь не так?
– И все-таки… Почему я должен или не должен говорить что-то Галахаду? Он здесь при чем? Или ему небезразлично мое поведение как работодателю?
– А ты не думал, что ему небезразлично мое поведение, как рыцарю и поклоннику? – осведомилась Моргана.
Вопрос меня озадачил. Перед глазами возникла сюрреалистическая картина: Галахад в стальных доспехах и Моргана – почему-то в высокой остроконечной шляпе, в длинном, до пят, платье – бредут по туманному зеленому лугу, неспешно беседуя. Есть только этот бескрайний луг, и они – прекрасная дама и ее галантный кавалер.
– Ты хочешь сказать, что Галахад может испытывать ревность? – уточнил я. – Или надеешься, что я стану ревновать?
– Пока, милый, – рассмеялась Фея. – Ты меня порадовал. Совсем как Кролик Роджер свою малышку Джессику. Мне некогда, должна уйти. Звони, когда сможешь.
Смех Феи растаял вдали – словно она унеслась на белоснежных крыльях, оставив за собой след радужных искр.
Что имела в виду Моргана, когда вспоминала Кролика Роджера, которого, как я хорошо помнил, кто-то подставил? Надо будет пересмотреть фильм. Или это бессмысленно? Вряд ли Фея дала прямое указание. У высокоинтеллектуальных компьютерных личностей, наверное, тоже возникают разнообразные причудливые ассоциации.
Мысленно я представлял себя в разных видах – но чтобы кроликом… Да еще и Кроликом Роджером…
Голубенький костюмчик со стразами нашелся в бутике с не очень красивым названием «Чудаки». Почему только чудаки могут носить небесно- голубой пиджак с разноцветными стразами? Конечно, в метро такой не наденешь и по улице днем ходить не станешь, но на сцене, в свете софитов и с лазерной подсветкой, он будет смотреться великолепно!
Оля, как ни странно, красивую одежду проигнорировала. Даже пиджак, который выбрал Дима, ее мало вдохновил, а себе она и вовсе ничего брать не стала. Пытается выглядеть деловой леди в костюме? Что ж, пусть будет так. Хотя для директора Ольга, конечно, полновата. Она должна быть худой, как палка, и злой. А еще и страшненькой! Что за директор с хорошими формами и симпатичный? Одно расстройство.
– Наумова! – позвал девушку Соловей, когда они вышли на улицу. – Ты на меня обижаешься?
– Отчего ты меня по имени не зовешь? – спросила девушка.
– Подчеркиваю серьезность момента, – объяснил Дима.
– Нет, не обижаюсь. У нас с тобой теперь дорожка общая. Мне к папе возвращаться нельзя, придется с тобой работать.
– А тебя немцы никуда пристроить не могут? Шоу всякие, перформансы… Или какие-то проблемы?
– Нет, просто не хочу я на подиуме крутиться. Надоело. Пора уж заняться чем-нибудь серьезным.
– Серьезным? – переспросил польщенный Соловей. – И ты решила заняться мной?
– Именно.
– Круто!
Туннель с магазинными витринами, по которому брели Дима и Оля, стал шире. Сквозь прозрачный свод стало видно Землю – огромный голубой шар. Соловей подумал, что Земля вполне подходит по цвету к его пиджаку. Неплохо было бы выступить под открытым небом. Но клуб рабочих-канализаторов наверняка размещается где-то в подвале, а главная достопримечательность в нем не сцена, а бар.
– Вильгельмштрассе, – объявила Оля. – Главный здешний проспект. Дальше вообще будет огромный купол, а под ним – самые настоящие дома и сады.
– Улица тоже немецкая? – уточнил Соловей.
– Ну да. Здесь немецкий район.
– И все негры – тоже немцы?
