– Да.
– В каком веке вы выступали?
– В двадцать первом. Публика была в восторге. Особенно девушки.
– Вот как… Гендерное разделение… Что ж, я послушаю ваши песни.
Дима уже собирался запеть, переживая о том, как будет звучать голос без аккомпанемента, но Оля тронула его за руку, останавливая. А японец прикрыл глаза и словно впал в транс.
– Что с ним? – шепнул Дима.
– Тихо! Он слушает.
– Что?
– Твои песни.
– А откуда они у него?
– Я заранее послала подборку.
– И он не мог послушать раньше?
– Я-то откуда знаю? – возмутилась Оля.
– Нам час ждать, пока он будет в стену таращиться?
– Он слушает в ускоренном режиме. Задействовав программу «быстрого сна» через ментопроигрыватель. Надеюсь, скоро очнется.
Действительно, не прошло и минуты, как японец открыл глаза и уставился на Диму.
– Пластика у вас хорошая, – резюмировал он. – Голос не слишком богатый, но для псевдогородского русского кантри, в стиле которого вы исполняли свои песни, другого не надо. Песни стандартны для невзыскательной публики. Любовь и стремление к любви, ожидание секса, социально-имущественные переживания… Стандартный набор, пойдет. Проблема в том, что ниша достаточно плотно занята. Для ваших песен там просто не осталось места. По клубам колесят десятки коллективов с богатым музыкальным ассортиментом и интересной, а порой и трагической историей.
– Вы не хотите со мной работать? – удивился Соловей. – Ольга говорила мне, что вопрос почти решен! Я ждал несколько дней, ничего не предпринимал. А вы меня кидаете?
– Выбирайте слова, молодой человек, – нахмурился Такамура.
– Да что там выбирать! Вы отказываетесь контракт подписывать?
– Увы, я не вижу перспектив совместной работы.
– Уверен, вы ошибаетесь.
– Человеку свойственно ошибаться, – не стал спорить Такамура. – Может быть, мне, а может, и вам. Кто-то сейчас точно ошибся.
– Но как же наши договоренности, Минамото? – едва не заплакала Оля. – Ведь ты обещал!
– Ты говорила о чем-то выдающемся. Твои слова не подтвердились. Обычный певец смазливой внешности. Но пластические хирурги сейчас творят чудеса, красивое личико и стройная фигура – не повод для восхищения. Пожалуй, с перебитым носом или железными зубами твой Соловей смотрелся бы пикантнее. Об этом стоит подумать…
Дима не то чтобы испугался, но воспринял слова японца как намек. В продюсерской среде нравы всегда были жесткими – пожалуй, лучше действительно оставить этого Минамото в покое.
– Сваливаем, – предложил Соловей подруге.
– Мы докажем, что ты ошибся, – заявила японцу Ольга.
– Желаю успеха, – вежливо ответил тот. – Надеюсь, у вас все получится. Тот случай, когда я рад ошибиться.
Домой я поехал на такси. Общественные мобили шли переполненными, диспетчер дал совет подняться пешком на три квартала вверх от Дона и там попытать счастья на прямой четверной струне Центр – Северо-Восток. Я последовал его совету, пройдя по Соборному переулку к нужной струне, но общественного мобиля дожидаться не стал, заказал отдельную машину. С новым коммуникатором процедура оказалась куда приятнее, чем прежде. Я не прислушивался к шепоту диспетчера из встроенного экстренного динамика имплантатов на руке, а видел карту расположения машин и возможных маршрутов на голографической проекции, созданной коммуникатором. Она висела над прибором и была очень наглядной. Компьютер комма просчитывал время в пути, определял коэффициент комфортности и стоимость проезда – работал в моих интересах. Интеллект его нельзя было назвать слабым, хотя понятно, что полноценный искусственный разум в наручный комм никто встраивать не стал бы.
Отдельная машина, помимо комфорта, который меня никогда сильно не волновал, хороша тем, что в ней можно без помех заняться своими делами. Даже водителя нет: звони кому хочешь, обсуждай что хочешь. Устроившись в мобиле-такси, я набрал номер Виты.
– Слушаю! – Голос девушки был сердитым, она вновь казалась запыхавшейся. Голографическая картинка показывала знакомый спортзал. Интересно, она там живет? Или нет никакой Виты, а существует только бот с довольно примитивным программным обеспечением?
