На девушке были зеркальные очки. И вся она была в черном, а каблуки черных ботинок глубоко вдавливались в темперлон.
– Я вернул его Шину и забрал залог. И патроны вернул, за полцены. Тебе что нужно, деньги?
– Нет.
– Тогда, может, сухой лед? Это все, что у меня осталось.
– Слушай, что с тобой сегодня происходит? Зачем ты устроил бучу в аркаде? Привязался охранник с нунчаками, пришлось его резать.
– Линда сказала, что ты хочешь меня убить.
– Линда? Да я ее сегодня в первый раз увидела – здесь, в твоем гробу.
– Ты работаешь на Уэйджа?
Девушка покачала головой. Кейс только сейчас заметил, что ее «очки» были на самом деле хирургическими вставками. Серебристые линзы словно вросли в бледное лицо, обрамленное шапкой темных, небрежно подстриженных волос. Тонкие белые пальцы с бордовым маникюром сжимали игольник. Ногти, похоже, были искусственные.
– Ты, Кейс, сидишь в глубокой заднице. Стоило мне появиться, и опа – ты уже вмонтировал меня в свою картину мира.
– Так что же вам от меня нужно, леди? – Кейс оперся спиной на люк.
– Ты. Живое тело и не совсем еще поврежденные мозги. Молли, Кейс. Меня зовут Молли. Я отведу тебя к человеку, на которого работаю. Он хочет с тобой поговорить. Просто поговорить. Никто не собирается делать тебе больно.
– Отрадно слышать.
– Правда, вот я иногда делаю людям больно. Так уж я устроена.
На девушке были обтягивающие джинсы из замши и просторная черная куртка из какого-то матового материала, который, казалось, полностью поглощал свет.
– Если я спрячу этот самострел, не будешь создавать мне трудностей, Кейс? Ты похож на человека, который любит глупый риск.
– Да что ты, не беспокойся, я буду паинькой, никаких проблем.
– Ну что ж, прекрасно. – (Игольник исчез под черной курткой.) – Потому что, если попробуешь со мной выдрючиваться, это будет самый глупый поступок в твоей глупой жизни.
Она вытянула руки ладонями вверх, слегка расставила пальцы, послышался едва слышный щелчок – и десять обоюдоострых четырехсантиметровых стальных лезвий выскочили из своих ножен под бордовыми ногтями.
Девушка улыбнулась. Лезвия медленно втянулись обратно.
2
После целого года жизни в гробах комната на двадцать пятом этаже «Тиба-Хилтона» казалась огромной. Восемь на десять метров, и это еще половина номера. Из белой кофеварки фирмы «Браун» шел пар, она стояла на столике возле раздвижной стеклянной двери, выходившей на узкий балкон.
– Влей-ка в себя малость кофе. Тебе совсем не помешает.
Девушка сняла черную куртку, игольник болтался у нее под мышкой на черных нейлоновых ремнях. Кроме того, на ней был серый жилет с металлическими зигзагами на плечах. «Пуленепробиваемый», – решил Кейс, наливая кофе в ярко-красную кружку. Ноги его и руки были как деревянные.
– Кейс.
Кейс поднял голову. Этого человека он видел впервые.
– Меня зовут Армитидж.
Под темным распахнутым халатом виднелась мускулистая, совершенно безволосая грудь и плоский крепкий живот. Очень светлые, почти водянистые голубые глаза наводили на мысль об искусственном обесцвечивании.
– Солнце встало, Кейс. Солнце твоего счастливого дня.
Кейс бросил руку в сторону, но мужчина легко отклонился от обжигающе горячей струи. По светлым, под рисовую бумагу обоям растеклось коричневое пятно. На левой мочке мужчины висел золотой многоугольник. Спецназ. Армитидж улыбнулся.
– Налей кофе и пей, – равнодушно бросила Молли. – Бояться тебе нечего, но ты не выйдешь отсюда, пока Армитидж с тобой не поговорит.
Девица села по-турецки на атласный пуфик и стала не глядя разбирать свой игольник. Кейс вернулся к столу и снова налил кофе; два зеркала следили за каждым его шагом.
– Ты слишком молод, чтобы помнить войну, верно? – Армитидж провел громадной ладонью по коричневому ежику на голове, на запястье тускло блеснул золотой браслет. – Ленинград. Киев. Сибирь. Именно там, в Сибири, мы предрешили твою судьбу, Кейс.
– И как это следует понимать?
– «Разящий кулак», Кейс. Слышал когда-нибудь?
