– Чей спутник связи?
– Это Цюрих. Ее банкиры. Там у нее банковский счет, Джек. Вот куда стекаются денежки. Ворона Джейн была права.
Я просто стоял не двигаясь. Даже рука примолкла.
– Ну, как ты провел время в Нью-Йорке, коллега? Что-нибудь удалось достать? Что-нибудь, чем мне прорубить лед? Не важно что, все сгодится.
Я не отрываясь смотрел в глаза Бобби, заставляя себя не оглядываться на уолдо и ювелирные тисочки. Русская программа, прикрытая пылезащитным кожухом, была все еще там.
Случайные карты, повелители судьбы.
– А где Рикки? – Я подошел к пульту и сделал вид, что изучаю чередующиеся на экране структуры.
– Где-то с приятелями. – Бобби пожал плечами. – Дети, все они помешаны на симстиме. – Он задумчиво улыбнулся. – Дружище, я собираюсь это сделать ради нее.
– Мне нужно хорошенько все обдумать, Бобби. Но если хочешь, чтобы я вернулся, держи руки подальше от клавиш.
– Я делаю это для нее, – повторил он, когда я закрывал за собой дверь. – Сам знаешь.
И сразу же вниз, вниз: программа лавиной несется по лабиринту, стены которого – ветшающие тени, несется в серых церковных сводах между ярко освещенными башнями. Безумная скорость.
Черный лед. Не думай об этом. Черный лед.
Каких только легенд не услышишь в «Джентльмене-неудачнике». И рассказы о черном льде – тоже из их числа. Это лед, который убивает. Незаконно, да, но кто из нас чтит закон? Оружие, основанное на принципе нейронной обратной связи. Ты вступаешь с ним в контакт всего один раз, но и этого раза хватает. Что-то вроде страшного заклинания, которое разъедает твой мозг изнутри. Словно приступ эпилепсии, который все длится и длится, пока от тебя не остается уже совсем ничего…
И вот мы ныряем туда, где скрыто самое главное – то, на чем держится за?мок теней Хром.
Я напрягаюсь в ожидании внезапной остановки дыхания, последней смертельной слабости. Это все страх – страх ледяного заклятия, которое ждет нас где-то внизу, во тьме.
Я ушел разыскивать Рикки. Она сидела в кафе вместе с пареньком, у которого были глаза от «Сэндай». От его опухших глазниц веером расходились полузажившие швы. На столике перед ней лежала раскрытая глянцевая брошюра, и оттуда с десятка фотографий смотрела улыбающаяся Тэлли Ишем – «Девушка с глазами от „Цейс-Айкон“».
Портативная симстим-дека Рикки валялась среди той кучи вещей, которую я прошлым вечером спихнул к себе под стол, та самая, что я починил на следующий день после нашей первой встречи. Рикки часами просиживала за этой игрушкой. Контактный обруч охватывал ее лоб, словно серая пластиковая тиара. От Тэлли Ишем Рикки была без ума и, коронованная контактным обручем, витала где-то в вышине, на крыльях записанных переживаний величайшей звезды симстима. Симулированный стимул – симстим: весь мир, во всем его блеске, – глазами и чувствами Тэлли Ишем. Тэлли мчится на своем черном «фоккере»-экраноплане по аризонским плоскогорьям. Тэлли ныряет с аквалангом в заповеднике на острове Трук. Тэлли в гостях у мультимиллионеров на частных греческих островках – дух захватывает от одного вида этих белых маленьких бухточек на заре.
Она и вправду напоминала Тэлли. Такой же оттенок кожи, одинаковый разлет скул. А вот рот у Рикки, пожалуй, был привлекательней. Непонятно почему – более дерзкий, может быть. Рикки не хотела быть копией Тэлли Ишем, она просто мечтала получить такую же работу. Она была на этом повернута – стать звездой симстима. Бобби просто отшучивался. Я же с ней обсуждал это дело серьезно. «Как бы я смотрелась с этой парой?» – спрашивала она меня, держа в руках портрет Тэлли Ишем размером во всю страницу. Голубые глаза «Цейс-Айкон» находились на одном уровне с ее темно-янтарными. Она уже дважды переделывала роговицы, но идеального зрения по-прежнему не могла достичь. Поэтому ей так хотелось «Цейс-Айкон». Глаза настоящих звезд. Стоимости безумной.
– Как всегда, пялилась на витрины с глазами? – спросил я, подсев к их столику.
– Тигр вот поставил себе новые, – сказала она, и я подумал, что выглядит она очень уж усталой.
Тигр, видно, так балдел от своих «Сэндай», что просто сиял, других поводов улыбаться у него явно не было. Мордашка у него была симпатичная, но без особой индивидуальности, как после шестого-седьмого похода в хирургический бутик. Так и будет, наверно, до конца жизни смутно походить на очередного баловня моды, популярного в последнем сезоне: копия не слишком очевидная, но об оригинале и говорить не приходится.
– «Сэндай», не так ли? – улыбнулся я ему.
Он кивнул, фокусируя на мне взгляд, соответствующий, по его представлениям, звезде симстима. Должно быть, воображал, будто все, на что он смотрит, мгновенно записывается. Взгляд его слишком уж надолго задержался на моей руке.
– Боковое зрение должно быть шикарное, вот только заживут мышцы, – сказал Тигр.
Я видел, как старательно он потянулся за своим двойным эспрессо. «Сэндаевские» глаза славятся дефектами глубины восприятия и проблемами с гарантией, среди прочего.
– Тигр завтра едет в Голливуд.
