формально их требование вы выполнили. А для всей остальной армии – за ширину новой машины берём ширину железнодорожной платформы. Я сейчас не помню, схожу, померяю. Это единственное ограничение ширины. Если нехватка оборудования – мне подать список. Мы с Лаврентием Палычем разберём ваши заявки. Что-то закажем, что-то сами сделаете.
Я обошёл машину, встал около кормы.
– Длина явно недостаточна. Самоходное орудие должно быть устойчиво для точности и скорострельности. В широкую и длинную машину пехоты должно вместиться отделение стрелков. Это десять человек. Ещё водитель, пулемётчик и командир машины. Тринадцать-четырнадцать человек. На глаз, тут надо добавить три – четыре катка с соответствующим удлинением базы.
Откройте, будьте добры, моторно-трансмиссионное отделение. Ага. Я не спрашиваю о профпригодности и грамотности человека, кто эту систему спряжения придумал. Мне не интересно. Все мы учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь. Но даже мне, пехотному командиру, ясно, что взаимные колебания перемножатся и просто разрушат двигатель. Уже увеличивали толщину вала? Ещё хуже будет. Что не пошли проторенной дорогой авиадвигателестроителей? Кораблестроителей? Они ещё на заре века ставили несколько моторов в ряд, с работой на общий вал, удваивая или утраивая таким образом количество поршней. Два двигателя становятся одним. Мы сделаем то же самое. И гибкая муфта меж ними, чтобы наверняка. Так, я думаю, этого на сегодня достаточно. До утра всё обсчитать!
Конструкторов распустил, пошёл по заводу. Первый пункт – инструментальное производство. Надо выяснить его возможности. Потом литейные цеха и участки, сварочные, кузнечные, прессово-штамповочные, термообработки, только потом – сборочные.
Облазив и достав всех мастеровых инструментального участка, был разочарован. Пошёл в литейку. И только там до меня дошло, что я не оттуда начал.
Мощность начинается с энергии. А энергия – это ТЭЦ. Там тоже оказалось всё тоскливо. Нет резерва расширения. Расширяться некуда, надо совершенствоваться. Побеседовал с главным механиком завода и главным энергетиком. Резерв изыскали. И Кельш обещал что-нибудь поискать.
Расчёты закончены, решили строить модель в натуральную величину. Причем меня удивил подход этого завода – модель строили не из дерева, а из алюминиевых листов. На стенде запустили последовательную спарку. Работает. Стенд не поле, конечно, но и это радует.
Пришёл ответ по списку, что я передал Кельшу. Будет поставка оборудования, станков и электродвигателей из США. Когда я пришёл с этой вестью к руководству завода, былой лёд меж нами треснул до дна. В моём лице они увидели не только проблемы, но и решения. Не охамевшего меднолобого держиморду, инквизитора, а коллегу.
Надолго, на несколько дней, застрял в металлургии. С главным металлургом вообще чуть не побратались. Ещё бы – шесть лет в литейке я не груши околачивал. Их очень заинтересовали многие решения, привычные для меня, которые для этого времени хоть и были известны, но считались рискованными, новаторскими. Спроектировали, заложили, а потом и запустили несколько новых литейных машин и участков. Сам лично проводил плавки и заливки до тех пор, пока мастеровые не освоили кокильное литьё, центробежное литьё.
Были разработаны и отправлены заказы на изготовление пневматических формовочных машин, машин литья под давлением. Очень заинтересовало моих коллег литьё по выплавляемым моделям. В моё время для этого использовался пенопласт, здесь решили использовать парафин.
Жаль, но плавки в вакуумных печах и порошковая металлургия для этого времени – неосуществимая мечта. Но доклады на эту тематику настрочил.
Энергетики запитали установки электрошлакового литья. Кокиля уже готовы. Противопригарные краски изготовили сами. В моём прошлом нас часто кидали снабженцы, и мы, узнав состав смесей, флюсов, присадок, часто смеси делали сами. Получалось не очень, но лучше, чем ничего. Опыт мне пригодился здесь. Шнурового асбеста я не дождался. Пришлось выкручиваться. Первые три плавки и заливки провёл сам. Ещё на трёх присутствовал. Получается. И слава богу!
Пока я душу отводил вознёй в литейке, корпус из обычной, не броневой стали был собран. Пора ехать за орудием. Первой нашей машиной будет «Единорог», который я знал как СУ-76М.
Если Грабин и удивился при виде меня, то вида не показал. Я объяснил ему, что мне нужна версия ЗиС-3 для самохода. Грабин собрался мигом, взял с собой несколько лобастых подчинённых, и мы приехали на наш завод. Благо, завод, на котором трудился этот гениальный инженер, расположен также в Нижнем – тьфу, Горьком. Тут Грабин, Астров, Гинзбург, я и ещё куча инженеров бурно обсуждали вид САУ, место установки орудия, способ. Я отмёл тезис, обозвав его «ненужным консерватизмом», что орудие не должно выступать за габариты машины.
– Лет через двадцать Василий Гаврилович будет ставить на средние танки шестиметровые 125-мм автоматические орудия. Как им не выступить за габариты?
– Молодой человек, это невозможно. Танк не выдержит, – возразил Грабин.
– Это сейчас. А когда будет изобретено нечто новаторское в подвеске? А если на танке 750-сильный дизель? А тысячасильный? А вес орудия снизится. Оно будет гладкоствольным.
– Какой в нём смысл?
– Стрельба оперёнными подкалиберными снарядами по хорошо защищённым целям. А гранатой и так нормально, без нарезов. Танк всё одно не гаубица, дальше, чем видит, не стреляет.
