Меркулов стал скупо, но чётко докладывать. Оказалось, что просочились слухи о Шамане, что предсказывает будущее. Довольно быстро заинтересовавшиеся вышли на группу Кельша. Когда появилась активность вокруг базы аналитической группы, меня сплавили на этот смотр. Пока мы были в пути, на базу было совершено ночное нападение под прикрытием сильной бомбардировки Горького. Многие защитники базы погибли, Кельш и один из подопытных пропали.
– Который? Мечник или…
– Или. Мечник прорубился до леса, а там и казаки подоспели. А второй пропал.
– А, и хрен с ним! Извините! Абсолютно бесполезная инфантильная личность. А Кельш, Кот? Он же тоже там остался.
– Капитан Матушкин ранен. Кельш также пропал.
– А что за казаки?
– Некто Казачок привёл своих родных и знакомых. Все они не подлежали призыву ввиду неблагонадёжности и возраста. Но у них была личная договорённость с Кельшем и разрешение наркома Берии. Явились в полной боевой выкладке, конно, в старой казачьей форме с царскими орденами. Неожиданной атакой они шашками перебили большую часть нападавших. К сожалению, Кельша и Объекта-22 среди убитых не оказалось. План сработал. Объект-22 был выдан за Шамана.
– Аналитическая группа переходит из ведения Берии к Меркулову, – добавил Сталин.
– А меня спрятали на самом видном месте, – кивнул я. – А дальше что?
– Операция «Шаман» продолжается. Уже выявлены организаторы. Возьмём всю сеть заговорщиков, – сказал Меркулов.
– Я рад, но мне по барабану, это ваша заморочка. Со мной что делать думаете?
Меркулов посмотрел на Сталина, тот кивнул:
– Как вы верно заметили, вас спрятали на самом видном месте. Теперь многие увидели капитана Кузьмина, подивились столь неординарной личности, увидели, откуда растут ноги его изобретений, в чём, признаюсь, вы нам немало поспособствовали этими спектаклями военно-полевого театра. Связать воедино Шамана и Кузьмина теперь сложно. Но, товарищ Сталин, я продолжаю настаивать на изоляции Кузьмина.
– Я возражаю, – ответил я, но они оба лишь усмехнулись.
– Шамана больше нет, будет Кольцов. И Кольцов-Кузьмин прав, прятать лучше на самом видном месте. Но возвращать его в Горький пока нельзя. Может, его в отпуск на море?
– На море Лаптевых? – спросил я. – Вы извините, товарищи, но какое море? Гитлер себя назначил главой сухопутных войск?
Меркулов кивнул.
– Значит, теперь генералами будет двигать не жажда славы и громких побед, а экономика. Под Харьковом они нас нокаутировали, сейчас перегруппируются и постараются отсечь от нас кавказскую нефть, южные порты, хлеб и промышленность юга. Паулюс пойдёт на Волгу, Гот – на Воронеж, потом догонит, Манштейн завершит захват Крыма. Кто их поведёт на Ростов и Кавказ, не помню. Абреки их очень ждут. Уже формируют дикие сотни, свастики вышивают. Какое море?
Я им полтора часа пересказывал перипетии грандиозной боёв в излучине Дона, Сталинградской битвы. И в конце добавил:
– В моём мире какой-то раздолбай не взорвал мосты через Дон, и немцы с ходу вошли в Воронеж. На полтора года. Хотя, может быть, это был «Бранденбург-800», а не раздолбайство. Прошусь на фронт! Моим машинам нужно войсковое испытание. Под Воронежем одна дивизия будет держать восемьдесят километров фронта. Против 2-й танковой армии врага. У меня шестнадцать «Единорогов», двенадцать Т-70М, другие боевые машины. Я этих «панцирей» нащелкаю!
– Или они тебя, – сказал Сталин, – сам же говорил, что твоя голова теперь тебе не принадлежит, а опять её суёшь в пекло.
– Зато точно никто не подумает, что вы сможете так просто отпустить кольцо всевластия почти в руки врага. И будут искать кольцо в тылу.
– Как ви думаете, товарищ Меркулов?
– Что-то в этом есть. Но если он к немцам попадёт?
– Я в тылах немцев бываю чаще, чем в своих. И со мной ваши наседки. И убить меня очень сложно, – я им показал нашивки за ранения.
– Пусть будет так, – решил Сталин, небрежно махнул рукой и приказал Меркулову: – Организуйте всё естественным образом.
На юга!
Мы с Громозекой вернулись в нашу рощу. Последние метров сто прошли пешком, машину отгонял один из бойцов охраны. Для меня поставили палатку на отшибе, куда мы тихо пробрались и завалились спать, типа всю ночь тут и проспали, подальше от общей гулянки.
Утром начались сборы. Получили приказ следовать на ближайшую станцию для погрузки на железнодорожный транспорт. На станции нас настигли несколько телеграмм. Одной из них Астрову и инженерам его КБ начальник ГАЗа приказывал срочно возвращаться. Гинзбург связался с НКТП, согласовал, что остаётся с нами. Тем более, согласно полученному приказу, учебный полк отправляется в состав действующей армии на Брянский фронт для войсковых испытаний БМП (они именно так стали именоваться и в официальных документах!). Вся техника и личный состав, что был в нашей колонне, вошёл в штат 1- го отдельного самоходного полка РГК (это мы). Командир полка – майор Кузьмин. Я, что ли?
