не Хотрис, если бы не его настойчивость и везучесть, мы бы так и остались в состоянии конфронтации и затворничества. Подозреваю, что и тропа для меня на Опорную Станцию вновь приоткрылась только потому, что Хотрис пробудил цитадель Торговцев, влил в нее толику сил или энергии, которая и мне помогла посредством сложных притяжений в подпространстве. И я вот задумался над простым человеческим фактором и…
– Испугался? – закончил за него союзник. – Ха! И правильно сделал! За это я тебя ещё больше уважать начинаю, а собой гордиться. Потому что мои уроки не пропали даром. Здравое семя сомнений проросло в твоей бесшабашной головушке, и ты стал мыслить адекватно и правильно. Только вот объясни мне, почему всё-таки ты меня хочешь нагрузить новым рангом оператора именно сейчас? Мне без разницы нумерация, могу быть и в пятой сотне, и в десятой.
– Да понял я тебя, понял. Но тут вот какая петрушка… Нигде об этом ни слова, но сам факт присвоения мне первого номера да и некоторые иные косвенные намёки дают основание думать, что моя Опорная Станция – ещё и Центральная с большой буквы, так сказать. Следовательно, соседние с ней – входят с шестёрку наиболее важных по значимости, этакий центр всей структуры Сети. Вот мне и хочется, чтобы на них главенствовали идеально проверенные личности.
Лоб Крафы прорезали глубокие морщины, показывая, насколько сильно он задумался об услышанном. И продолжил он лишь после затянувшейся паузы:
– Ну ладно, со мной вопрос сложный… Ибо не понимаешь ты, что я уже от старости могу впасть в маразм и такого натворить!.. Хе-хе, не будем о грустном… Но с чего ты решил, что ныне юный Хотрис не изменится через двадцать, через двести лет жизни? Или тот же Шу’эс Лав, пролежавший более полутора тысяч лет в коме или в анабиозе, в не совсем идеальном для сохранения мозга хрустальном гробу, уже завтра не превратится в умственно неполноценного маньяка? Тот же пример неформальной императрицы, Натальи Кох Лучезарной, тебя ничему не научил?
– В том-то и дело, что научил. Но ты ведь согласишься, что после краткого общения с ортодоксами я сразу же отмежевался от них, и даже ни разу не просил для них какой-то амнистии или послабления режима изоляции.
– Да, это было очень заметно и даже приятно меня удивило.
– Вот! Я уже не напоминаю о том факте, что поверил тебе всего лишь после общения сроком в несколько дней, невзирая на то, что вначале готов был просто рвать тебя голыми руками и грызть зубами. А всё это потому, что после общения с человеком, а уж тем более длительного, у меня в сознании словно определённая шкала доверия возникает, и когда она достигает отметки «полное», я этому человеку начинаю доверять, как самому себе. Так вот, оба моих ученика и воспитанника, а также Александра, обе магические сущности, ты, Елена и ещё несколько человек – входят в тот самый список, которым от меня дарован наивысший приоритет доверия. Уж не знаю, как назвать это умение определять, классифицировать, ощущать иное разумное существо, но оно есть, оно мне невероятно помогает.
– Ага, и твоё, значит, умение шепчет, что я ещё не скоро загнусь от старческого маразма? – явно обрадовался Гегемон. И Дмитрий хохотнул в том же духе:
– Сам этому факту поражаюсь, но шепчет, что ты ещё вполне адекватен.
Вот так и получилось, что Трибун Решающий чуть позже стал оператором иной Опорной Станции, заполучив личный номер «три ноля два». Хотя никто ещё не знал, сколько Станций всего в Сети существует. То ли семь, то ли сто девять, то ли девять тысяч девятьсот девяносто девять.
Глава 14. Старший сын
Очередные три дня прошли для Петра Васильевича Светозарова под счастливой звездой надежды, радости и уверенности. А всё потому, что в первое же утро после появления каштанов он почувствовал себя однозначно выздоравливающим и правильно связал эти кардинальные изменения с употреблением гостинцев от таинственного доброжелателя.
А чуть позже, перед завтраком, у заключённого в голове зазвучала назойливо песня. Точнее не вся песня, только строчка из куплета или припева. Понять или вспомнить нечто аналогичное не получилось, потому что даже подобной мелодии русский офицер никогда не слышал. Но и сути ему было достаточно:
«Здравствуй, папа, это я тебя нашёл!» – звучало словно обвинение в ритме этакого настойчивого марша. А ещё минут через пять в поданном омлете вдруг что-то вздулось, и там обнаружилось очередные четыре каштана.
Последующие пять минут завтрака, всё под одну и ту же бравую строку, наверное, и совсем тупого человека заставили бы понять, кто пытается узнику помочь. И Светозаров попытался ответить мысленно:
«Я всё понял. Каштаны – это панацея от любых болячек».
Как бы не так! Строчка продолжала звучать с прежней интенсивностью и ещё большей надоедливостью. Пришлось припоминать и сравнивать свой первый отклик и нынешний. Разница сразу оказалась заметна: в первый раз прозвучал мысленно настоящий крик, полный бурных, очень бурных эмоций.
Пришлось как следует напрягаться, чтобы ответ дошёл, так сказать, до адресата. Подействовало! Но! Всего лишь на пять секунд! Затем одни и те же слова, словно назойливые капли «водяной пытки», продолжили буравить мозг.
Пришлось задуматься, пытаясь понять, что от него добиваются. Наверняка какой-то конкретики. А почему не могут более верно выразиться? Значит, не
