– Иногда я даже верю в людей, – задумчиво произнесла Эсси, пристроившаяся у меня за спиной.
– Я тоже, – улыбнулся я.
Впереди лежала долгая дорога…
Эпилог
Мы добрались до места только осенью. До листопада еще было далеко, но уже золотились березы, особенно яркие на фоне темных елей, алела рябина, а по утрам трава серебрилась инеем.
– Вот это… вот это да, – прошептала Эсси, когда Везунчик неторопливо вывез нас из-за поворота.
Я тоже прикрыл глаза, вспоминая, потом открыл… Все было на месте. Серое облачное небо, редко-редко в нем прорывается ярко-синее окошко с ослепительным солнцем в зените. Свинцовое море с редкими золотыми бликами на воде, рыбацкие лодки качаются на волнах, такие маленькие издали, а совсем уж на горизонте маячит корабль с полосатым парусом…
Черный лес на ближнем холме. Синий лес на дальнем холме… Это просто названия, там одинаковый ельник, но они кажутся именно такими, и мы привыкли их так называть.
– Мой дом был вон там, – указал я, – на обрыве. Высоко, страшно, мне все мальчишки завидовали!
– Там и сейчас дом стоит, подворье большое, – сказала Эсси, взмыв повыше и вернувшись. – Но ты… не знаешь, твоя это родня или кто-то чужой?
Я молча кивнул, и она не стала ничего говорить.
Да что тут скажешь? Не могу же я вломиться в дом к четвероюродному внучатому племяннику и заявить, что вот он я, явился не запылился… Может, и не поверит, но непременно приветит, а что мне делать потом? Не торчать же у всех на виду! Лучше найти какую-нибудь избушку с краю, на постой попроситься, работать-то я могу…
– Ты жалеешь, что не согласился снова стать живым? – спросила вдруг Эсси.
Я честно подумал.
– Нет.
– И я не жалею.
– Ты хочешь, чтобы я сказал: ах, если б я ожил, то мы были бы разлучены навек, – добавил я, и Эсси засмеялась. – Нет. Таким, как мы, уходить и возвращаться нужно только вдвоем. Надеюсь… нет, перестань хихикать! Надеюсь, Великий Нижний нас все-таки примет… когда-нибудь. А пока я не начал разваливаться на ходу, хочу побыть в родных краях!
– А потом?
– Там видно будет, – ответил я и подогнал Везунчика. – Может, в море сходим, чем боги не шутят? Я вроде не забыл, как на веслах сидеть…
Вот уже показались крыши… интересно, сколько раз их перекрывали? Вон дом старосты, причал…
Я узнавал каждую мелочь, как будто не пропал на годы и годы. Или же здесь ничего не менялось?
– Смотри! – дернула меня Эсси.
Впереди по тропинке неспешно ковыляла старуха лет так… А, я никогда не был силен в таких вещах! Но это была именно не пожилая тетушка, а старуха, крепкая, сильная, вон какую корзину волочит…
– День добрый, бабушка, – окликнул я, подъехав поближе и спешившись, – вам тяжело, поди? Пособить?
Тут только я вспомнил колдунов: они удивлялись моему старинному наречию. Поймет ли меня старуха?
Она остановилась, оглянулась – глаза были яркие, молодые, цвета моря в ясный день, – и улыбнулась.
– Какая я тебе бабушка! – сказала она. – Старуху нашел! Я тебе в матери гожусь, а не в бабки, лось молодой… Но корзину возьми, ага, раз уж по пути. Ты чьих будешь?
– Наверно, уже ничьих, – честно ответил я. У меня отлегло от сердца: либо речь изменилась только у торговцев, либо бабка просто знала старые слова. – Давно уехал отсюда…
– Так давно, что даже я не упомню?
– Гм… – Я и забыл о вредности наших женщин. И решил не запираться, все равно ведь выведет на чистую воду. – Видимо, так. Я из потомков Йолли Совы и Дильяна Шестипалого. Скажи, уважаемая, хоть кто-то из этого рода жив?
– Ну если я еще могу тащить корзину, то, видно, жива, – хихикнула она и сощурилась. – Я слыхала, когда-то Ньорт Головешка ушел искать удачи да не вернулся, а ты тоже чернявый… Видно, все же сумел он детей наплодить. Ты вон той же масти, да и о родных местах знаешь!
– Конечно знаю, – улыбнулся я. – Меня и звать так же. А тебя, уважаемая?
– Йолли, – засмеялась она. – Как матушку твою!
– Уважаемая, я…
– Да кого ты обмануть хочешь, сынок? – негромко произнесла она, легко отобрав у меня увесистую корзину и поправив головной убор. – Ты же давно
