– То есть вы предлагаете отдать Польшу под влияние Великобритании? – Иосиф Виссарионович окинул нас тяжелым взглядом.
– После этой войны уже наверняка и не скажешь, будет это влияние Лондона или Вашингтона, – пожала плечами Мусенька.
– И вообще, мы начали настолько быстро перескакивать с одного на другое, что легко потерять нить. Давайте, прежде чем задавать друг другу неудобные вопросы, обозначим аспектуальный диапазон.
– В народе это называют парадигмой, – объяснила Мусенька, отвечая на изумлённый взгляд вождя.
Стенографистка фыркнула.
– Товарищ Сталин! Вы же сами предполагали, что разговор о послевоенном периоде простым не получится, – поторопилась Мусенька успокоить Иосифа Виссарионовича.
– И какие же парадигмы вы намерены использовать? – усмехнулся вождь. – Может быть, начнём с какой-нибудь из тех, что попроще?
– Самая простая – ресурсная, – согласился я. – Согласно ей вся жизнь на нашей планете – сплошная борьба за важнейшие ресурсы. Как верно заметил товарищ Маркс, для монополистического капиталиста – источники сырья и рынки сбыта. С этой точки зрения нам нет нужды бороться за расширение сферы своего влияния – мы и так в полном шоколаде, потому что и того и другого у нас хоть завались. Но для того, чтобы иметь возможность освоить обе этих неоспоримые ценности, необходимо иметь возможность дальнейшего развития народного хозяйства, для чего нужны надёжные добрососедские отношения.
– Понимаете? – поддержала меня Мусенька. – В настоящий момент Советская Армия – самая сильная в пределах зоны своих интересов. Ещё несколько лет на нас просто не посмеют даже косо посмотреть, настолько мы могучи. Вот и следует воспользоваться моментом для создания у западных границ пояса безопасности из Польши, Норвегии, Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии. Независимо от того, какой в них строй, они сейчас наши естественные союзники. Взаимное уважение и… ведь в вооруженных силах этих государств обязательно окажутся коммунисты – герои только что отгремевшей войны. Будет логично, если партии, созвучные по направленности нашей ВКП(б), окажутся в соседних странах на легальном положении. Это послужит хорошей основой для заключения договоров о дружбе и взаимовыручке.
– Поверьте, ещё несколько лет дружить с СССР будет очень привлекательной перспективой, – поторопился я поддержать свою умницу.
– Неужели этот случай произошёл и в вашем варианте истории? – задумчиво спросил Сталин.
Мы переглянулись и пожали плечами, давая понять, что не имеем представления, о чём он завёл речь.
– В феврале выходящие из окружения немецкие части захватили один из наших аэродромов, где оказались истребители Ил-1.
– Бронированные, – кивнул я.
– Да. Их перегнали в Германию и использовали против английских бомбардировщиков. Просто выкашивали и «Ланкастеры», и Б-17, оставаясь неуязвимыми для огня бортовых пулемётов. Господин Черчилль в специальном обращении выразил самую серьёзную озабоченность этим происшествием.
– То есть и англичане, и американцы выяснили, что у нас имеются истребители, щелкающие их бомбардировщики, словно семечки! – догадалась Мусенька.
– Скандальная получилась история, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Зато теперь самые широкие круги мировой общественности убеждены в техническом превосходстве советских ВВС над авиацией любой страны. Так что, вынужден согласиться – момент для предложения о заключении договоров с ближайшими соседями самый благоприятный.
Хорошо, с точки зрения борьбы за ресурсы ваша аргументация выглядит убедительной. А с каких ещё сторон вы готовы рассмотреть вопрос о степени нашего воздействия на послевоенное устройство соседних государств?
– С самой сложной – с управленческой.
– Это, мне кажется, действительно чересчур сложный аспект. Может быть, попробуем какой-нибудь менее многогранный вариант?
– Извольте, – ухмыльнулась Мусенька. – Религиозный вас устроит?
– Устроит, – Сталин выглядел довольным и благодушным.
– Верующие в бога верят в рай после смерти. Верные последователи марксизма – в коммунизм – тоже рай, но при жизни. Оба варианта рая никто никогда не видел, – с плеча рубанула моя славная.
Вождь даже крякнул от такой резкости, но не опечалился.
– Наконец-то вы действительно говорите начистоту, – сказал он удовлетворённо. – Пожалуй, можно затронуть и управленческие вопросы.
– Вот именно, что вопросы, – согласился я. – Потому что ответов на главный из них – что делать – у нас в готовом виде нет. Давайте разомнёмся простенькими положениями, – увидев кивок, продолжил: – Вскоре после войны были объявлены буржуазными лженауками кибернетика и генетика. Первая из них уже через несколько десятилетий стала всем нужной вычислительной техникой, переросшей в целую отрасль – информационные технологии. Вторая оказала огромное влияние на развитие медицины. И в обеих наша страна на протяжении всего известного нам времени шла с уверенным отставанием по многим направлениям.
– Ещё! – подбодрил меня Сталин.
