черту, разница?! Когда тут такое!!! В крайнем случае засчитаю изъятие силы за услугу.
Приняв окончательное решение, еще успела забежать домой, чтобы выгрузить спасенного котенка, укутать его в лечебные амулеты и, надев легкие перчатки, скрывающие ужасное состояние рук, поторопиться на занятия. Не буду конспектировать, но хотя бы поприсутствую…
Всего несколько капель крови и считанный с сознания убитых охранников образ… и следователь четвертого ранга Теодор Урван прикрывает глаза, чтобы подчиненные не увидели их выражения. Что же ты творишь, девочка… Ты можешь наложить хоть сколько косметики на лицо, ты можешь сколько угодно одеваться в мужскую одежду, но капля крови… и я знаю, что это ты.
Слизнув последнюю каплю крови с пальца, старательно выжег пятнышки на полу. Никто… Никто и ничего не узнает. Он обещал дать ей время, и он ей его даст. Но вот навестить ее он навестит. Сегодня же. И запретит!
– Тео? Есть что-нибудь? – Хан, который был еще с вечера исключительно не в духе, вернулся с полностью выгоревшего подвала. – Что с убитыми? Допросил души?
– Допросил. Наш фаер девушка. – Немного подумав, добавил: – И один видел огромного пса, но остальные ничего не заметили, смерть наступила почти сразу. Пятеро убиты запрещенным заклинанием, двое испепелены, причем с использованием заклинаний смерти, а что касается троих оставшихся, то у каждого из них разодрано горло.
– Значит, говоришь, запрещенные заклинания и пес? – В свою очередь прикрыв медовые глаза, буквально на секунду блеснувшие яростным золотом, дракон скрипнул зубами. Как же недальновидно он дал обещание… А она далеко не дура, его будущая теща… Вопрос только, как она уговорила поучаствовать во всем этом храшхена и почему, черт побери, он ее охраняет?! Ну, ничего… Может, кто-то и хочет иметь тещу, увлекающуюся запрещенными заклинаниями, но точно не он. Три месяца… всего три месяца – и он придумает, как избавиться от нее так, чтобы его маленькое сокровище ничего не заподозрило. Он слишком долго ее искал, чтобы потерять снова. И он не потеряет. Драконы никогда не упускают свое! – Ладно, сворачиваем операцию, больше тут нечего делать. Как думаешь, в городе еще остались несожженные точки?
– Один из охранников кое-что упоминал о рабах. Месторасположение я запомнил.
– Отлично. Займемся ими сами, а то являться на пепелище мне уже надоело.
Следователь согласно кивнул. И это был не только внешний жест, но и внутреннее одобрение. Да уж… лучше они сами разберутся со всем этим, чем это сделает она. Это их работа. И они ее доведут до конца! Заодно возьмут живых языков, а не только мертвых.
Мертвых… Он очень надеялся, что она ранена лишь немного, иначе… найдет и выпорет! Чтобы неповадно было!
Глава 31
Не помню, как сидела и слушала лекции, – руки зудели так, что хотелось послать всех в бездну и отправиться убивать ректора прямо сейчас. Первая пара, вторая… и снежинка вестника на перемене, между второй и третьей парой.
«Жду на улице. Прямо сейчас. Т. У.»
Черт!
Страха не было. Лишь злость. Да что ты возомнил о себе, блохастый?! Пальцы смяли послание, а скрип зубов озадачил однокурсниц, сидевших рядом. Да-да, я белая и пушистая… и это не я. Это ярость!
Хотя… почему я злюсь? Ведь поняла уже, что облажалась по полной, и моя поимка лишь дело времени. Почему не сбежала? На что понадеялась? На удачу? На его обещание? Так, видимо, зря…
Но опять же… Закинув тетрадь в сумку под удивленными взглядами однокурсников, встала и отправилась на выход. Будь что будет. Можно было добавить, что живой я им не дамся, но…
Я уже мертвая. Мертвее некуда.
Искать инквизитора не пришлось – стоило выйти через последние двери, как я его тут же увидела – звонок на лекцию прозвенел три секунды назад, и студентов, кроме меня, на улице, да и в коридорах не было.
Шаг к нему, напряженный взгляд исподлобья, еще шаг… не тороплюсь здороваться, пытаясь понять выражение его лица. Странно, очень странно. Почему я не могу его понять? Застывшая маска безучастности, лишь глаза ярче обычного и уже не человеческие, а полностью звериные.
– Что с руками?
– Обожглась.
– Чем?
– Чем можно обжечься?
– Покажи.
– Нет.
– Заставить?
– А сможешь?
Слегка опущенные ресницы приглушают злой блеск в глазах, а в тоне голоса прорезаются рычащие нотки:
